4

Страсть и печаль переполняли меня до такой степени, что я перестал мыться и бриться, и зеркала отражали образ мужчины болезненно-бледного, с растрепанными волосами, запавшими глазами и красными вeками. Сидя у изголовья Сюзанны, с бутылкой спиртного под рукой, завернувшись от холода в простыни, я воображал себя сидящим в своей собственной могиле. Звуки внешнего мира едва доносились до меня, почти не проникая сквозь плотно задернутые шторы; лишь изредка слышал я шум большого грузовика или грохот мусорных баков о мостовую на рассвете.

Разве существует такая сильная любовь между живыми? Нет! Так может любить только психически больной и только мертвого и только перед разлукой. Это обидно, не правда ли? Кто-то скажет, что ему не нужна безумная любовь, но он лжет. Все мы хотим, чтобы нас любили, сильно любили, без памяти. Нас может разделять расстояние, эта любовь может быть безответной, но она желанная для каждого. Знаете почему? Потому что только она говорит вам, что вы кому-то нужны. Это сейчас вы живы и здоровы, а вы представьте, что в один миг потеряете и здоровье, и красоту, ну и деньги (конечно, откуда у калеки деньги). Теперь то вы согласны со мной?
Любовь некрофила такая нежная, такая чувственная, такая чарующая. Вы скажете, я восхищаюсь мерзостью и от этого мое восхищение мерзкое? Вы будете совершенно правы, но это меня не остановит. Я по-прежнему испытываю восторг от прочитанного. Я упиваюсь ей (книгой) и им (Люсьеном). Люсьен не знает, почему его назвали лучистым именем, а я знаю.
А теперь откиньте-ка на время все моральные и эстетические устои, навязанные обществом и потому так прочно засевшие в нашем мозгу. Представьте, что некрофилия приветствуется так же, как проституция в Амстердаме или гомосексуализм в Дании, и согласитесь, что эта книга прекрасна.