4 Чужой среди своих, свой среди чужих

Чисто теоретически книга должна была рассказать, кто такие разночинцы, чем они отличались от других сословий/состояний/классов и как формировались. Однако эту задачу книга не выполняет и, скорее всего, выполнить не способна, потому как разночинцы - по собственной аргументации автора - это такая принципиально неопределяемая группа, и нужно всегда смотреть контекст, время и даже место употребления.

Зато профессор Калифорнийского Политеха Элис Виртшафтер сумела показать нечто совсем иное - живую страну, значительную мобильность населения, разделенность государства и народа, предпринимательскую активность населения. Автор показывает совсем другую имперскую Россию, непривычную - страну, где сословные границы размыты и не определены, где велика социальная мобильность как восходящая, так и нисходящая, где владение крепостными не обязательно означало дворянский статус, зарегистрированные купцы не обязательно занимались торговлей, а крестьяне не обязательно были земледельцами.

В книге демонстрируется большая текучесть вроде сильно формализованной системы, постоянный поиск определений и формулировок и постоянный же провал этого поиска, игнорирование людьми различных сословий - от дворян до крепостных - любых спущенных сверху установок, неспособность (а иногда и нежелание) местных властей выполнять требуемое центром. Автор не раз указывает, что политика государства из-за противоречащих интересов фактически поощряла нарушать государственное регулирование - как, впрочем, и сейчас.

Виртшафтер полагает, что феномен разночинцев происходит из разных трактовок права центром и местными властями, чиновниками и народом, а также повышенной социальной мобильности населения и разрыва между навязанными юридическими правилами и реальностью экономической деятельности. Фактически, описывая феномен разночинцев, Виртшафтер демонстрирует всю Россию - разночинцы существовали из-за сильнейшей фрагментации и плохой оформленности российского общества. Она полагает, что категория разночинцев как в микрокосме отражает общие черты российского общества.

Автор последовательно рассматривает понятие разночинцев с точки зрения официальной статистики, церковного применения этого термина, через литературную призму (где-то начиная с Гоголя) и по различным мемуарам. Она прослеживает изменение в восприятии разночинцев - от чужаков, легально или нелегально пересекших социальные и общинные линии, до символа "правильных" воззрений, передового и прогрессивного элемента общества, тем самым раскрывая смещение акцентов от социального положения к политическим ценностям.

С точки зрения Виртшафтер основная проблема была вовсе не в пассивности общества, как обычно считается, а в его аморфности. Однако думается, она упускает из виду, что та самая аморфность и неопределенность российского общества, что погубят страну, долгое время были ее сильной стороной и придавали гибкость и возможность государству выживать достаточно долго при всех неблагоприятных факторах.

Читать книгу нелегко, по маковку погружаешься в определения, документацию, фискально-собственнические отношения, так что надо быть внимательным. Вообще-то книга интересная и производит огромное впечатление - да, она сложная, но есть ради чего напрягаться: история страны показывается с неожиданного угла, через непривычную оптику. Понимая, что текст сложный, автор сама время от времени пытается кратко подытожить то, что только что рассказывала. Но из-за неопределенности и размытости темы книга оставляет впечатление неоформленности, к тому ж Виртшафтер почему-то заканчивает на шестидесятых годах XIX века, и дальше рассуждает только об интеллигенции, как будто разночинцы куда-то делись.