5 Педагогическая нагаута

Роман 1974 года заставляет понять – ничего за десятилетия глобально не поменялось в сознании людей. Возможно, художественные контрасты Кэнзиро Хайтани намеренно заострены, отточены жалящей эксцентрикой, как это умеют делать японцы, но вопросы инклюзии и отношения к миру детства остаются неразрешимыми.

Действие происходит в школе района рядом с мусоросжигательным заводом. Обстановка, с одной стороны, кажется гротескной и даже жутковатой – монстра, поглощающего отходы человеческой жизнедеятельности, окружают непритязательные жилища рабочих, чья повседневность связана с грязью и мухами. Копоть и пепел, оседающая на телах, одежде, обеденном столе, не просто бытовая зарисовка, а болезненное напоминание о недавней еще войне и ее ужасах. А мухи становятся предметом маниакального исследования одного из центральных персонажей – первоклассника Тэцудзо, сироты с признаками аутизма. История рассказывается в первую очередь глазами молодой двадцатилетней учительницы Котани, пришедшей из интеллигентной семьи в будни школьного ада. Но писатель знает детали, неведомые трепетному и неопытному сердечку девушки. И читатель становится свидетелем неправильных, отталкивающих, неприятных сцен. С точки зрения чистеньких обывателей, вскормленных на простых правилах этикета. Но в этом мире они не работают.

Главное испытание для Котани – разговорить маленького Тэцудзо, чей отсутствующий взгляд вселяет в нее тревогу. Через активных учителей Хайтани проводит свою программу воспитания, основанную на «настройке на ребенка». Важно найти интерес, который связывает малыша с внешним миром, и через него выйти на обучение школьным предметам, присутствию в обществе. Для главных героев этим интересом становятся мухи. Существа, вызывающие лишь брезгливость и страх у обычных людей, оказываются очень сложной и мало описанной в научно-популярной литературе системой. И хотя опыты, которые Котани и Тэцудзо ставят на мухах, довольно жестоки, они служат единственным каналом коммуникации. Парадоксально, что даже безнадежные для социализации случаи аутизма представляются коммуникационными каналами. Хайтани вводит в повествование эпизоды с девочкой-медузой Минако. Инклюзия, когда среди обычных школьников находится ребенок с расстройством аутистического спектра, необучаемый и почти неприспособленный к самостоятельной жизни, подается как катализатор для воспитания человечности и чувства ответственности в других детях. Все понимают, что Минако нужен специализированный уход. Но даже несколько месяцев, когда ребята заботились по очереди о девочке, стали для них потрясением и ценным уроком.

Хайтани нарушает табу, провоцирует, насмехается над черствым и эгоистичным мещанством. Равнодушные правильные учителя в школе не могут совладать с детьми, живущими серди мусора, считая их самих отбросами. И только несколько энтузиастов, вроде Адачи, могут вызывать в них интерес к социализации. Адачи хамоват со своими коллегами, неопрятен и не раскрывает секретов близости с детьми, да они другим учителям и не интересны. И только Котани готова научиться, пройти тяжелым путем слез и неудач, даже отказаться от иллюзии благополучной семьи, отдаляясь от мужа, неумного и эгоистичного, как выясняется.
Но вовсе не значит, что Хайтани поощряет абсолютную свободу. Роман не лишен авантюрности, неотъемлемой части детских книг. Стайка первоклассников влипает в передрягу, спасая собаку от живодеров. Они ломают фургон, который является муниципальным имуществом. И их семьи вынуждены платить за ущерб. Симпатии читателя, да и чувство справедливости на стороне ребят. Но даже их любимые учителя не одобряют такого поведения. Зато вместе с ними отправляются собирать старье, чтобы собрать деньги на штраф.

Книга довольно тяжелая для чувствительного сердца и впечатлительной натуры, хотя в ней нет трагических сцен, а есть много доброго юмора. Но за Хайтани стоит тяжелый военный период Японии. И он еще не пережит, всплывает в воспоминаниях дедушки Баку. Это не просто исторические рефлексии для современников. Они звучат предостережением тем, кто сейчас готов поступать несправедливо, жертвуя детьми. Эту своеобразную эксцентрику текста – какое счастье, что над ним работала Елена Байбикова! – дополняет рисунки тушью Томоко Хасегава. Толстые, неуклюжие штрихи передают очаровательную и в то же время собранную детскую округлость. На первый взгляд, дети еще не оформились, в их чертах много наивных общих мест, но у каждого уже виден дерзновенный взгляд, чуткое напряжение и открытая радость, доверие.