5 «Гроза» по-испански

Лорка-поэт известен мне давно и давно любим. А вот с Лоркой-драматургом познакомилась только сейчас. И талантлив он в этой сфере, надо сказать, не менее. Очень яркая получилась у него пьеса.

Итак, давайте познакомимся с ее героями. Вернее – с героинями, так как здесь нет ни одного мужчины (ну разве что «закадровый» Пепе Романо, он же Римлянин, который, впрочем, не появляясь на сцене, играет определяющую роль в судьбах действующих лиц).

Бернарда Альба – 60-летняя вдова, живущая в испанском селении. Пять ее незамужних дочерей в возрасте от 20 до 39 лет, при этом только у старшей, Ангустиас, рожденной в первом браке, есть деньги, остальные же бедны, как церковные мыши. Такое вот женское царство. И порядки в нём установлены самые что ни на есть суровые и отнюдь не гуманные: Бернарда требует от дочерей восемь долгих лет соблюдать траур по только что умершему главе семейства и даже не смотреть в сторону мужчин, от которых, по ее убеждению, можно ожидать только бед.

Сёстры же воспылали любовью к одному и тому же мужчине, сгорают от ревности и злобы друг на друга, «все готовы друг другу горло перегрызть». Нет, никакие они не «ведьмы», они, как говорит служанка Понсия, «просто женщины без мужчин, вот и всё. В таких делах и про родную кровь забывают». Тут, конечно, бушуют испанские страсти, прямо физически ощущается неумолимая сила желания, которая толкает Аделу в объятия жениха старшей сестры, заставляет гореть завистью сердце Мартирио, побуждает 39-летнюю Ангустиас принять предложение очень молодого человека, который явно ей не пара.

Заметила поразительную вещь: многое в пьесе напоминает... «Грозу» А. Н. Островского! Бернарда - такая вот властная, самоуправная испанская Кабаниха. Как говорит о ней Понсия, «тиранка. Она будет из тебя по капельке кровь выжимать и с улыбочкой смотреть, как ты подыхаешь, – ни одна жилка у проклятой не дрогнет». Она тоже хорошая хозяйка (помните, как зовут Кабаниху? Марфа – в переводе «хозяйка»):

Пруденсия. Умелая ты хозяйка. Как у тебя выросло стадо! (…) Все на тебе. Как мужчина ворочаешь».

Все в селении живут с оглядкой, «что люди скажут». Верят в приметы: рассыпали соль – «это не к добру», носить жемчуг – к слезам… Все про всех всё знают. И Бернарда, вполне в духе Кабанихи, очень дорожит общественным мнением: «С тех пор как умер отец Бернарды, в этом доме ни разу не было гостей. Она не хочет, чтобы люди видели, какие здесь порядки». Она тоже, как и купчиха из русской пьесы, требует от домашних соблюдения приличий: «…я не допытываюсь, что у кого на уме, но хочу, чтобы соблюдались приличия и чтобы в семье был мир и лад». Наставляет дочь, собравшуюся замуж, как вести себя с мужем: «Говори, когда он сам с тобой говорит, и смотри на него, когда он на тебя смотрит, тогда и не будет неладов». И атмосфера в ее доме – «по-островски» удушающая, мрачная, сковывающая всякий свободный порыв. Чем не домострой по-испански?

Бернарда держит весь дом в руках, притесняет дочерей, для нее «непослушная дочь уже не дочь, а ворог». Но ведь и заботится по-своему о своих детях: «Сколько нужно мучений принять, сколько сил потратить, чтобы приучить детей вести себя как положено и не очень-то вольничать!» Кабаниха тоже была искренне встревожена тем, как будет жить молодежь, когда стариков не станет и некому будет наставить юных на путь истинный.

Двадцатилетняя Адела – своего рода испанская Катерина, тамошний «луч света в тёмном царстве». Она отчаянно рвётся на свободу, горячо верит в то, что выйдет замуж, что будет счастлива со своим избранником: «Не могу я сидеть взаперти. Я не хочу зачахнуть, как вы, не хочу пожелтеть в этих комнатах. Завтра надену свое зеленое платье и пойду гулять по улице. Я хочу на волю!» «Я вся в огне горю и на все пойду, чтобы унять этот огонь, – но только на тебя, служанку, не посмотрю, не посмотрю и на мать». «Никто не совладает со мной!». Ну кто ж её удержит, эту бунтарку?! Она не менее поэтическая натура, чем Катерина, любит смотреть, как падают звёзды: «Какая ночь! Я бы допоздна оставалась на воле, дышала бы не надышалась свежим воздухом». Адела не согласна быть заживо похороненной в мрачном родительском доме, отказывается повиноваться матери, освобождается от ее власти. Ей хватает силы духа для открытого бунта против условностей, сковывающих человеческую жизнь. И она в порыве негодования переламывает материнскую палку, а потом открыто, не боясь людского суда, заявляет о своей запретной любви к Пепе. Характер узнаваемый, но, конечно, помноженный на испанскую порывистость и страстность.

И так же, как в русской драме, надвигается гроза, в душной атмосфере ощущается ее приближение:

Магдалена. Я встала и вышла на воздух. Вроде бы гроза надвигалась – небо туча облегла и даже дождь закрапал. Понсия. Как бы вдруг не грянул гром. Как бы на тебя не свалилась беда. (…) Видишь, какая тишина? А в каждой комнате собирается гроза, и, когда буря разразится, она сметет нас всех.

Бернарда. Я видела, что надвигается буря, но не думала, что она разразится так скоро.

И точно так же, как и у русского драматурга, гроза грянет не в природе, а в сфере человеческого духа.

Финальный исход для непокорной героини тоже побуждает вспомнить «Грозу». Но ее мать практически не трогает смерть младшей дочери, ей важнее всего сохранить произошедшее в тайне, соблюсти внешние приличия, сберечь честь семьи. Поэтому она требует от домочадцев молчать о случившемся, а сама объявляет всем, что ее дочь умерла невинной. Бесчеловечно, что и говорить. Но не будем забывать, что честь – магистральное понятие для менталитета и культуры испанцев (как тут не вспомнить Педро Кальдерона с его «драмами чести»! конечно, это уже «дела давно минувших дней», но вряд ли что-то фундаментально изменилось за прошедшие века в национальной картине мира, во всяком случае, в более консервативной сельской среде).