2.5 Читай - не мигая, а то за это мгновение пятерых убьют, двух ранят, трех возьмут в плен, а ведь восьмеро из них появились только две строчки назад

Очень странная ситуация сложилась с книгой "Четверо из России" - такое ощущение, что это ограниченный во времени репортаж с места событий, который ваяет на ходу желтая пресса, чтобы выставить своих бравыми молодцами, а противников - существами прямиком из ада, испещряя новость кровожадными подробностями, будто выдуманными, чтобы приукрасить создаваемую картинку. В принципе, этой фразой можно было бы и ограничиться в описании произведения, но рецензия - это не два предложения с восторгами или субъективной критикой: надо пояснять...

Естественно, фашисты - это зло, безразмерное, жесточайшее, сумасшедшее, а все, кто ему противостоял - герои уже просто потому, что не жалели своей жизни во имя спасения соотечественников (в данном смысле не только соплеменников по родине). Но у Василия Клепова все происходящее доведено до чрезмерного утрирования: если немецкий солдат, так башкой младенца об стену, если мальчишка, спасающий от фашистов отца, - так с бомбой в каравае. Один доктор откровенно, не скрывая от своих соотечественников, поддерживает врагов русских, другой бежит в гестапо, пацанов как товар покупают немцы - они ржут над фамилией покупателя, всюду встречаются знакомые лица, будто той Германии по территории, как села какого-нибудь мелкого, собака в кадре - ее расстреливают, девушка - насилуют и она вешается, немецкий мальчишка потомок барона всаживает под ногти иглы своей служанке и вырывает ей волосы... Одна сплошная гиперболизация.

Возможно, будь у нас больше времени проникнуться историей, познакомиться с персонажами, которых тут представляет чуть ли не каждую пару страниц новый человек вдобавок к Молокоеду, Федору Большому Уху и Дубленой Коже, мы смогли бы сожалеть о смертях и несчастьях, о возможности обменять человека на человека, таким образом освободив одного от концлагеря, но лишив перспектив второго. Но книга объемом совсем невелика - и постоянно меняющиеся со скоростью света картинки изуверств и новых лиц превращаются во что-то, не относящееся к нам, не затрагивающее сердце, оставляющее равнодушным и, разве что, заставляющее задуматься о том, что сподвигло автора веселой и действительно достойной первой части этого цикла превратить вторую в калейдоскоп невиданной бульварщины.