5

Я писала об Арто в то время, когда рядом со мной был Генри… Выходила навстречу Хьюго, ощущая на губах горечь поцелуев Арто… а к Арто, так же, как и к Альенди, приходила наполненная белой кровью Генри… Я начала сознавать, что это своего рода месть мужчинам — завоевывать их и бросать А.Нин

Она была знакома со многими своими великими современниками: музыкантами Казальсом и Падеревским, писателями Генри Миллером, Гором Видалом, Антоненом Арто, Луи Арагоном, Андре Бретоном, Полем Элюаром, Пабло Нерудой и Альфредом Перле, с видным учеными психиатром Альенди и психологом профессором Отто Ранком, знала Сальвадора Дали, Клиффорда Одетса, Луиса Бунюэля, Пабло Пикассо, Василия Кандинского, и Макса Эрнста... многих, многих других, чьи портреты Анаис Нин оставила в своем знаменитом дневнике и в художественной прозе.
Здесь приоткрывается завеса тайны над ролью "музы" Миллера - Джун, над удивительной дружбой Джун и Анаис, для осознания которой и понимания, что "это не лесбийство", а просто женская дружба, Анаис, окружённой всегда мужчинами, пришлось пройти ряд психоаналитиков и их курсов. Здесь раскрываются ответы на многие вопросы.
К этой женщине меня привёл Генри Миллер, и, похоже, он сам в жизни Анаис Нин в начале 30-х годов 20 века занимал главенствующее место: о ком бы не писала Нин в этот период, с кем бы у неё не случились "романчик" или связь (а это случалось непостижимо часто), "Генри" всегда присутствовал в её сознании, всех она сравнивала с "Генри", их духовной и физической связи ничто не было помехой.
Анаис Нин оставила бесценные свидетельства силы и слабости людей, для многих являющимися абстракциями, носителями идей и творцами, очеловечив их, приблизив, но не унизив даже в самых, казалось бы, щекотливых и откровенных сценах. После прочтения дневника, во многих её рассказах (чаще - скорее, порнографических), под чужими именами и в вымышленных антуражах, угадываются образы её самой и её известных возлюбленных, но каждого, даже сравнивая, она преподносит только в выигрышной позиции, с большой теплотой и добротой.

Я не могла бы быть матерью ещё для одного человеческого существа

напишет она в 1933 году.
Приступая к чтению "Дневников", я не многого ожидала от сквозьжизненных записей "куртизанки", а погрузилась в размышления, анализ, философию меценатки по сути и меценатки духа, человека большого сердца по отношению к окружению, женщины не очень счастливой, сильной и думающей, гораздо более интересной и глубокой в своих дневниках, чем в рассказах. Но рассказы - завуалированное продолжение "дневника", даже "неочищенного".
Спасибо, Анаис, за оставленные записи. Они вместе с произведениями упомянутых в них творцов расширяют представления о бесконечном многообразии способов существования в этом мире, представлений о нём и образов мышления. Они вдохновляют на более близкое знакомство со многими описанными людьми.