2 ... аки грустный зверь бобёр

Ретраншамент! Как много в этом слове для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось. На самом деле нет, но не говорите этого Энгельгардту, частота употребления ретраншаментов в его «Записках» обратно пропорциональна частоте употребления этого слова в принципе. Нет, где-то на задворках головного мозга, в амбаре с вывеской «для разгадывания кроссвордов» сия зубодробительная лексема имела место быть. Но после прочтения «Воспоминаний» Л. Н. Энгельгардта, генерал-майора Уфимского мушкетерского полка, человека, по собственному признанию, «самых дурных наклонностей», но вполне возможно душки и любимца светских провинциальных тусовок начала века 19-го, этот самый ретраншамент прочно угнездился в моих лобных долях и, гадина, никак не хочет оттуда уходить.

И всё. Пожалуй, это всё, что запомнилось и о чем хотелось бы рассказать. Но графоманство одолевает, поэтому продолжу.

Писатели не пишут мемуаров. Им некогда. У них есть фантазия. Мемуаристы не пишут романов. У них куча свободного времени. У них есть воспоминания. Впрочем, иногда эти воспоминания сдабриваются изрядной щепоткой фантазии, равно как и фантазия писателей взрастает обычно на добром перегное воспоминаний. Печатают по итогу и тех, и других. Может, тиражи и несравнимы, но бобры, с грустью взирающие на вырубаемое дерево, вряд ли будут погружаться в арифметику издательского дела. Читатели же, с грустью обозревающие свежекупленный томик мемуаров Льва Николаевича Э., вполне возможно посочувствуют бобрам или посчитают сколько томиков Льва Николаевича Т. можно было бы приобрести с большей для себя выгодой в плане материальном или тем паче духовном.

Труд писателя – дело неблагодарное. Художника обидеть может всякий. Не верю, не увлёк, не раскрыл – сказать, - и точка! Или - а я вообще читать не умею. Труд мемуариста – дело неблагодарное в квадрате, наинеблагодарнейшее. Ко всем прочим «не» читатель волен добавить, зевая, «скушшшно, батенька, и пишете скушно, и тема ваша скушна пуще неволи». И вот сижу я в своем долбаном 21-м веке и неблагодарно зеваю в открытую книгу века 19-го. От вывиха челюсти меня мог бы спасти приятный слог, какой-нибудь намек на литературный талант, витиеватость фраз, ну или хотя бы разнообразие «ретрашаментов». Вытянуть Энгельгардта из болота скуки могли бы деяния в стиле Мюнхгаузена, но о своих полетах на ядре Лев Николаевич умолчал. Может, в силу природной скромности, а может, их и не было. И была его военная карьера пряма как клинок его шпаги, придворная жизнь - безынтрижна, а амурные дела не включали в и без того короткий список великих княжон. Ну или князей. Это примерно как твиты о большой политике третьего секретаря пятого замминистра сельского хозяйства: "Я видел Сергея Лаврова, когда он проходил по коридору". Екатерина, Павел, Александр, турецкая война, восстание Костюшки, Бородино... А в сухом-пресухом, как пустыня Сахара, остатке - пара анекдотов про Суворова и многостраничное описание того, за что император Павел Энгельгардта поблагодарил. Спойлер: за хорошую подготовку к учениям. Вот те, братец, и орден.

И всё. Ну точно - всё. А нет - ещё поэпиграммлю.

Ужель затем лишь Энгельгардт
Намемуарил фолиант,
Чтоб за чудной ретраншамент
Руру отвесил комплимент.

Получается, что так...

Бобры негодуют. Читатель зевает