0 Герой на героине

Ненависть Пикуля к Романовым (а подчас кажется, что ко всем персонажам) шибает в нос буквально с начала книги, ни одному из них не дано хоть сколько человеческих черт: морфинисты, распутники, педерасты и убийцы. Это вполне может вынести читателя, подготовленного РПЦ и романами Радзинского по совсем другим методичкам.

Хроника событий с 80-х годов XIX века до февраля 17-го у Пикуля вышла на удивление скандальной. Да, «Нечистая сила» подается как роман о Распутине и распутинщине, но на самом деле тобольский старец лишь крещендо страшной и смутной эпохи всеобщего распада, к которой Пикуль не выказывает никакого уважения (как пенял ему один из критиков, к эпохе, «освященной гением великого Ленина», ай-яй-яй).
Все начинается с эпиграфа — посвящения бабушке, псковской крестьянке, «которая жила не для себя, а для людей» (в отличие от упырей, про которых буду рассказывать, как бы намекает Валентин Саввич). Сразу появляется ощущение, что у него к эпохе личные счеты. И оно останется надолго: автор здесь «высший судия», он не устает награждать хлесткими эпитетами всех действующих лиц и всякий факт преподносит как непреложную истину.
Даже прославленных в веках государственных деятелей не попустит его суровое око: Витте — сифилитик и самодур, Столыпин — тиран и самодур. Мне продолжать?
Если сравнивать «Нечистую силу» с романами Радзинского (о Николае II и Распутине у него по отдельной толстенной книжке), то складывается впечатление, что авторы говорят о параллельных мирах. У Радзинского: Николай — целомудренный юноша, сломанный гнетом и нелюбовью отца; Аликс — застенчивая девочка, чье детство омрачилось смертью матери и которая всем сердцем желала найти в России родину и семью; Сергей Александович — честный человек, жестоко страдавший из-за своих противоестественных наклонностей etc.
Что там у Пикуля? А у него там адок: больные ублюдки при деньгах, недоумок царь, истеричка царица, великие князья — бл@дуны и наркоманы, министры — реакционеры и воры. Волей каждого из Романовых управляла женщина (мерзкая истеричная баба, неважно, каких кровей), а сами они просто хотели трахаться и бухать. Каждый из министров, даже совершая полезное действие, думал лишь о своем кармане и власти. Мерзость, грязь и ужас, даже не скажешь, что книга написана в 70-х, а не в 90-х, колорит именно такой.
И Распутин на этом фоне совсем не выглядит неожиданностью, он не единственный в своем роде, всплывший в это время, все, по Пикулю, буквально взывало к появлению подобного «временщика».
И хотя от подробно описанной истории его возвышения (под ручку с некоторыми деятелями из РПЦ и высшего света) в какой-то момент начинает подташнивать, возможно, это неплохая пилюля от ностальгии по дореволюционному хрусту французской булки.
Отвратительная история заканчивается столь же отвратительным финалом. И пусть для убийц Распутина у автора не осталось совсем уж черной краски, но в его словах все же чудится некоторое презрение, словно он вспомнил, что и у него есть белое пальто и хоть они и сделали хорошее дело, а все равно из поганого гнезда.
Пикуль в очередной раз проверяет мои границы дозволенного: с его оценками можно (иногда нужно) не соглашаться, факты стоит перепроверять (а не принимать на веру), а итоговый вывод делать без резких порывов. Чего у него не отнять, так это увлеченности и увлекательности. (Говорю же, что-то личное.)