Кое–кто говорит, что жизнь похожа на бутерброд, намазанный сам знаешь чем, и что едят его понемногу каждый день. Так что всякого дерьма здесь хватает с лихвой.

История, наполненная беспросветным отчаянием, причем плохого настолько много, что в какой-то момент возникает ощущение гротеска, смакования страданий. За персонажами начинаешь наблюдать отстраненно, без активного сопереживания, ибо контрасты отсутствуют, все действующие лица или изначально с червоточиной, в которой копошатся черви, либо изуродованы обстоятельствами, другими людьми. В какой-то момент возникает даже ощущение, что автору намеренно нравится возводить воздействие обстоятельств в абсолют, из всех возможных вариантов демонстрировать наиболее худший, даже если это плохо получается согласовать с мотивами и ранее описанным поведением героев.

Николь в тринадцать лет подверглась групповому изнасилованию, в результате которого забеременела. Её родители отреагировали на это в духе "сами виновата, ещё и семью опозорила, маленькая дрянь". И, пожалуй, удивляет не подобная реакция и не последующие упреки, а то, что эти люди, которые считали свою дочь ещё совсем ребёнком, поощряли её общение со взрослым мужчиной (одним из насильников) даже тогда, когда поняли, что интерес его отнюдь не является проявлениями дружеских чувств. Наоборот, когда он заговорил о возможном браке через год-другой, они даже обрадовались и устроили праздник, а не выгнали этого педофила. Далее нравы местных начинают скатываться в более темные глубины мракобесия, хотя события и разворачиваются в недалеком прошлом. Вариант с абортом, выполненным квалифицированными специалистами, почему-то даже не рассматривался, зато были кустарные попытки спровоцировать выкидыш, временами похожие на безжалостные истязания, а временами отдающие маразмом (нужно держать поднятыми над головой, чтобы плод удушило пуповиной). Но вопреки всем ужасам ребенок благополучно появился на свет. Отдать его в приют почему-то тоже даже не подумали, убить — грех, зато надеяться, что сам умрет и создавать для этого условия, — не злодеяние. Один раз была предпринята попытка вручить несчастного ребенка тетушке, которая недавно потеряла своего сына, но после первого же неприятного происшествия его забрали и вновь поселили на чердак, хотя тетушка по-прежнему проявляла к нему живой интерес и готова была взять к себе навсегда.

Все персонажи с гнилью или отклонениями, к середине истории начинаешь бесконечно уставать от этого парада цирковых уродов. Николь, затравленная постоянными обвинениями родителей, не может пережить и отпустить полученную травму, живет с ужасом, отвращением. Она безжалостна к другим, особенно к собственному сыну, но разрушает и себя. Людо, тот самый сын, становится одержим получением внимания матери, игнорируя и отталкивая других людей, которые пытаются дать ему хоть немного любви. Мишо, уже немолодой мужчина, который взял Николь в жены и попытался создать с ней нормальную семью, хоть и был добр к Людо, но отличался поразительным умением закрывать глаза на неприятное, избегать с помощью постоянных уступок открытых конфликтов, даже если это идет вразрез с его совестью. Также в наличии сын Мишо, Татав, с садистскими наклонностями, и обширная галерея обитателей Центра, где содержатся умственно неполноценные или люди с незначительными психическими проблемами, которые не агрессивны.

На мой взгляд, даже при небольшом объеме роман затянут, содержит множество сцен без особой смысловой нагрузки — мерзость ради мерзости: Татав, подглядывающий за переодевающейся девушкой, подробности частных отношений персонала Центра. Финал печален, но закономерен, при такой концентрации мучений более светлый исход представить сложно.