5

Рифмоплетство – род искупительного вранья.
Так говорят с людьми в состояньи комы.
Гладят ладони, даже хохмят, - влекомы
Деятельным бессилием. Как и я.

Всему свое время. Людям, книгам и, конечно же, стихам.

Полозкова прошла мимо меня года этак четыре назад. Тогда знакомый знакомых впервые привозил ее в Харьков. Она - еще не такая известная, не такая раскрученная. Я - циничная, замотанная и ленивая. Тогда не состоялось.

А вот недавно на глаза попался пинающий болиголов Арчет (ага, тот, который "спите с теми, кто снится"). И когда Арчет стал в некоторой степени легким наркотиком, соболезнующие подруги "подсунули" Полозкову. И... состоялось.

Стихи, наверное, как подруги, мужчины, цветы, запахи, чувства - либо твое, либо не твое. Полозкова - мое. Мне нравятся эти рваные фразы. Неожиданные метафоры и эпитеты. Неожиданное матерное словцо. Мне нравится то, что она пишет о том, что я вижу вокруг. О том, что когда-то приходилось чувствовать, о том, что хотелось бы забыть, но не забывается.

Нравится прямота. Честность. Открытость. Нравится пронзительность. Нравится в общем.

Очень настроенческое, но если пришлось по душе, то очень приятно иногда снова нырять в эти рваные строфы. Пока есть еще время...

Время быстро идет, мнет морды его ступня,
И поет оно так зловеще, как Птица Рух.
Я тут крикнула в трубку – Катя! – а на меня
Обернулась старуха, вся обратилась в слух.
Я подумала – вот подстава-то, у старух
Наши, девичьи, имена.
Нас вот так же, как их, рассадят по вертелам,
Повращают, прожгут, протащат через года.
И мы будем квартировать по своим телам,
Пока Боженька нас не выселит
В никуда.
Какой-нибудь дымный, муторный кабинет.
Какой-нибудь длинный, сумрачный перегон.
А писать надо так, будто смерти нет.
Как будто бы смерть – пустой стариковский гон.