3 Речь академика Крупицы А.А. "О путях истории с точки зрения метафизики и искусства"

«Под другим углом» - именно так можно описать принцип нашего исследования. Говоря об истории, постоянно мешают ее с политикой, идеологией, прости Господи, экономикой и статистикой (что вообще является глупостью, потому как цифры – от лукавого и не зря наши предки их на письме буковками обозначали, да и вообще все суета и произволeніе дyха, и нѣсть изoбиліе под солнцемъ). Говоря об истории, мы посмотрим на нее под совершенно другим углом – углом достаточно острым, следует предупредить, потому как построен он на стыке двух линий – литературы и метафизики.

История цивилизаций – это всегда в той или иной степени история смерти богов. Кулуарные политические игры властителей и их вассалов, кровавое месиво междоусобиц и завоеваний, колеса тирании, движущие бричку истории вперед, - все это упирается в тот факт, что давным-давно, еще до того, как эта сказка началась, сказал сын Давидов: Ро́дъ прехо́дитъ и ро́дъ прихо́дитъ, а землѧ во вѣкъ стои́тъ. Только род тот не человеческий, потому как что есть отдельно взятый человек в плане истории земли, пребывающей вовеки? Приходят и уходят боги, люди – просто мерцают в пространстве, рассказывая себе и другим сказки о временах прошедших и грядущих. В общем-то, история - это и есть сказка.

Крещение Руси – событие, на которое можно смотреть сквозь самые разные призмы, но представляется, что главной призмой все же должна быть призма внечеловеческая и почти метафизическая – в конце концов, разве ревизионизмом следует заниматься в тот момент, когда мир приближается к последней своей эпохе (а приближался – и продолжает приближаться - он к ней всегда, потому как времѧ бо близ). Потому говоря о труде Наживина, думаешь не о судьбах Великих мира сего, отдаленных от нас во времени, потому как нѣсть пaмѧть пeрвыхъ, и́ послѣднимъ бывшымъ не бyдетъ ихъ пaмѧть съ бyдущими на послѣдокъ; думаешь о богах – живых и мертвых.

Когда сказка эта только еще начиналась, за Эгейским морем ползали по земле трехголовые приапы, а вечно возрождающийся Бахус собирал вокруг себя свиту из сатиров и вакханок; в продолжение этой сказки кровь и богов, и людей не один раз проливалась, а в окончании ее все умерли, только дело не в этом. Врeмѧ разметaти кaменіе и́ врeмѧ собирaти кaменіе – время старых богов ушло. И «Глаголют стяги» - это не о походах Святослава, не о княжеской усобице и не о славном правлении князя Владимира: как уже было сказано, человеческий фактор не стоит ничего перед лицом внеисторических процессов, и потому свет новой эпохи может в итоге принести насильник и братоубийца.

А что насчет жизни обычных людей на фоне слома и смены времен – да какое вам всем до них дело? Потому и Наживину дела до них нет, потому говорить о выпуклости и яркости героев говорить не приходится. Это не в полной мере исторический роман – скорее своеобразная метафизическая антропология, наполненная выдержками из этих двух миров – древнего омертвевшего языческого и вечно рождающегося христианского; миров, которые до сих пор в своем соединении порождают русскую культуру даже в самых бытовых мелочах. И не знаешь иногда, что лучше сделать, если в доме плохо спится – блюдечко на антресоль для домового поставить или батюшку в дом пригласить. Жизнь простого народа в «Стягах» - отражение этой растерянности, в которой мы до сих пор пребываем. Жизненный путь же великих оказывается всего лишь средством претворения в жизнь проектов, кто или что стоит за которыми – не ясно, да и не важно.

Сказка эта началась в такие стародавние времена, что героев в ней больше, чем ныне живущих людей. В сказке этой всегда верховодили кровь и насилие, серая мораль и выбор между двух зол, в результате которого одно зло выбрасывалось на обочину истории, а другое в итоге канонизировалось. Только важно ли, как мы теперь воспринимаем то, что было рассказано ранее, еслм всѧ идутъ во єдино мѣсто: всѧ быша ѿ пeрсти и всѧ въ пeрсть возвращaютсѧ?

"Сказка" Наживина, как и любая хорошая сказка, не подводит ни к какой морали, в отличие от того же летописца Нестора, на которого постоянно ссылается и голос которого постоянно возникает в «Стягах». Думается, что такой подход очень правилен, когда речь идет об анализе истории. В конце концов, даже вышеупомянутая серая мораль – это абстрактное понятие, не имеющее отношение к жизни, а книжица Наживина, как и, впрочем, любой иной текст, как все тексты всего мира - это вся наша жизнь.

ДП 2021