4

Перефразируя Достоевского, можно сказать "Широк Чайна Мьевиль, очень широк - я бы сузил". Бешеная фантазия автора служит для книги плохую службу - у читателя просто нет точек опоры в описываемом мире, невозможно понять логику событий, он не то что не может догадаться, что будет дальше, он не может даже догадываться - теряется элемент сотворения, сосозидания, соучастия в книге, а стало быть - симпатии к персонажам, способность и необходимость сочуствовать им. Нет системы координат, автор в любой момент может придумать очередную летающую обезьяну и легко вставить ее в текст, и будет не хуже и не лучше, потому как к сотой странице устаешь от этого праздника жизни и нежизни. Впрочем, нет, кое-какая опора есть, но она ложная, в виде приветов из нашей реальности, вроде Коллектива (прозрачный намек на Коммуну 1871) и Иуды Лева (еще более прозрачный намек на рабби Иегуду Бен-Бецалеля), и не только не помогает, но еще более усложняет восприятие, создавая бессмысленные параллели. Ведь если отбросить все фантасмагорические нагромождения, останется две истории: социальная революция в крупном промышленном городе и строительство трансконтинентальной железной дороги. И про то и про другое читать интереснее, когда не надо отвлекаться на жукоженщин, лунных элементалей и шептунов-кукловодов. Самые интересные персонажи почти не раскрыты - это Спиральный Джейкобс, использующий революционное подполье для масштабной провокации, и Яни Правли, могучий старик с великой мечтой, задвинутый на переферию нарратива. В результате читать книгу тяжело и муторно, в глазах рябит, взгляд остановить не на чем и не ком, и только авторская атмосфера - смесь нуара, декаданса и революционного угара - а также мощная концовка позволяют утешиться мыслью, что время, проведенное над "Железным советом" потрачено не зря.