4

Bienvenue
dans le monde des hommes nus.

Роман швейцарца Зульцера относится той нише литературы, которую условно можно назвать ностальгической. Она апеллирует не к разуму, не к воображению, но к чувствам читателя, к той щемящей недотыкомке, которая сидит в груди каждого из нас: тоска по прошлому, по дому, по детству, по первой любви - неважно по чему. Воспоминания об ушедшем, о "золотом веке", о когда-то пережитом сильном потрясении так просто не уходят, они прячутся на чердаке, в подвале, скрываются в старых фотографиях, письмах, игрушках. Чем дальше они запрятаны, тем больнее их вспоминать.
"Идеальный официант" вписался в тот период моей жизни, когда чувства главного героя, Эрнеста, я понимал особенно остро. Оттого, вероятно, это маленькое, но по правде говоря, вовсе не лаконичное произведение воспринялось без фальши, а его герои — по крайней мере, Эрнест, — осознавались живыми людьми.
Зульцер ведёт повествование из двух временных пластов, разделённых тридцатью годами, порою так круто переплетая события 30ых и 60ых годов, что только спустя абзац понимаешь, в каком времени находишься. Оправданный приём, так мы как бы оказываемся внутри сознания Эрнеста, чья размеренная и скучная жизнь раскололась злополучным письмом.
Чего не стоило делать Зульцеру, так это трогать Томаса Манна. За персоной Клингера слишком отчетливо проступает Манн, его писательские привычки, методы, его переиначенные слова, манера держаться, одеваться, наблюдать за миром, даже почти вся его семья. Стоит читателю познакомиться с Клингером и его историей, увидеть в нём Томаса Манна, как Эрнест уходит на второй план; мысли, желания и поступки писателя — всё в сравнении с Эрнестом выглядит величественнее, глубже. Что имеет Эрнест? Воспоминания и чувства, с которыми он не смог совладать за все эти годы, с которыми он в конце концов умрёт. Это единственное, что имеет ценность в его жизни.

Нет, господа, это не швейцарский Каннингем, у Зульцера гомосексуальность первична, самостоятельна и на первом плане. Предательство, измена, любовь не имеют пола, но Зульцер заостряет внимание также на антураже, на плоти этих чувств, на событиях и мыслях, которые могли быть только у гомосексуальных мужчин. Больное отношение общества, зверские избиения, шантаж, влечения, мир мужчин 30ых и 60ых. Это тот роман, который будет интересно почитать геям, уставшим от гетероориентированной мировой литературы; узнать себя, свои ощущения, почувствовать щемление в груди от проникновенных ностальгических чувств, и в паху — от эротических сцен. В этом смысле роман довольно проходной.