5

Мир все усложняется так, что я не могу уже читать В. Скотта. И нельзя писать, как Ч. Диккенс... Литература уже прошла этот путь. Сейчас происходит логарифмирование прозы. У меня в пьесах люди не здороваются, встречаясь, потому что некогда. Обычные фразы должны включать главные мысли. Произведение должно быть насыщено смыслом. Нельзя давать фразу без нагрузки. В нагрузку входят реплика, отдельное слово. И нагрузка должна быть внутри фразы. Это ее ритм. Как латынь: краткость и емкость.
Из интервью с Леонидом Леоновым

Моя встреча с Леоновым состоялась довольно поздно, учитывая и читательский стаж, и наличие дома собрания сочинений Леонова, но вот выходило так, что с автором мы не пересекались (мне думалось, что это очередной соцреализм, как любят многие критиканы и литературоведы именовать творчество Леонова), однако случился в моей жизни Захар Прилепин, пока не как писатель, а как гражданин и личность, который парой фраз сравнил Леонова с Горьким и Шолоховым, и назвал его в числе лучших русских писателей 20 века, тем самым ставя Леонида Максимовича выше всей, безусловно, блестящей плеяды авторов нового века. У меня не хватит ни слов, ни таланта, чтобы наиболее полно и достойно рассказать о том впечатлении, что произвел на меня Русский лес, и хочу заметить, что это наиболее близкое к соцреализму произведение, произведение, в котором Леонов впервые пошел на компромисс и написал вполне советское произведение ради великой идеи спасения Русского леса. Но это такая мощь, глубина, многослойность, талант, который поражает своим размахом. Наиболее точное определение дал сам Прилепин в биографии Леонова: ломоносовский тип. Абсолютно точно! Мужик, рожденный русской землей, которому эта самая земля отсыпала талантов через край, мужик, такой же мощный, контрастный и гениальный, как сама земля, способный быть настоящей почвой для русской культуры. Благословенный., - как назвала его Ванга. Человек, который мыслил иными категориями, чем обычные люди, который умудрялся в одну фразу уместить несколько смыслов, у которого каждая фраза имеет смысл, каждое слово выверено и продумано. Человек, который думал категориями бытия, сравнимыми с великими философами. Оттого и Горький склонился перед ним, оттого и давали ему премии и ордена вешали – боялись, хотели, чтобы замолчал или начал писать в русле партийной идеологии. Однако они не понимали одного в Леонове: он выше всех категорий – партийный/не партийный, советский/ антисоветский. Выше. Он писал, творил в иных категориях – общечеловеческих, видимо, поэтому слава его книг далеко перешагнула языковые преграды, а три номинации на Нобелевскую премию яркое тому подтверждение. Его прозу невозможно уложить в какие-то определенные рамки, настолько она многослойна, настолько в ней много вопросов о человеке, земле, мире – о многом. Необъятное море-океан. Безбрежное. Однако, до сих пор его воспринимают исключительно в категории ''советский''...даже литературоведы.

Леонов - человек, практически без образования, только гимназия, и ему была дана мудрость, которая горела в нем до самых последних дней. Один из главных своих трудов роман ''Пирамида'', над которым он работал около сорока лет, дорабатывал уже будучи не в состоянии писать сам, надиктовывал, тем не менее, выверяя каждое слово, каждую фразу. Удивительный человек, мощный писатель, мудрая личность.

Прилепину мой глубокий поклон и огромное человеческое спасибо за то, что он, несмотря на некоторые собственные заносы, сумел передать мощь личности, гений писателя, позицию человека Как мне вести себя, если отечество стреляет в меня в упор?, о наградах, о творчестве, особое внимание уделил купеческому зарядскому детству и белогвардейской архангельской, а потом и красноармейской, юности писателя, которые во многом и определили многое в личности Леонова; сделан хороший писательский срез в советской эпохе. И один важнейший вопрос Прилепин поставил в книге: нам сейчас очень легко расставлять акценты в вопросах репрессий и расстрельных писем, однако остается один вопрос, и пока мы на него не ответим, так и будем барахтаться в прошлом, которое нас не отпускает. Откуда этот тотальный страх, это одурманенное общество, вроде бы гуманных писателей, которые подписывали расстрельные письма ( а подписывали их все, в том числе и Пастернак, и Платонов, одно-два, однако подписывали)? Дурное марево окутало страну? Что это было? Что заставляло людей, мечтающих о свободе, о равенстве, о гуманности подписывать эти письма? Хороший повод нам поразмышлять.
А книга однозначно в ''любимые'' и обязательно перечитывать.