2.5 Made in China

Предупреждение! Мне придётся много, очень много цитировать.

Лайвлиб не знает пока такой книги. Вышла она в прошлом году в питерском «Гиперионе». Переплёт, бумага, колонтитулы – всё выглядит очень солидно.
В сборнике – стихотворения пяти поэтов сунской эпохи, сочинявших в жанре «цы» (лирика интимного звучания о любви, одиночестве, встречах и разлуках, имевшая тесную связь с музыкой). Как отмечает в послесловии профессор Нанькайского университета Гу Юй, тексты цы, которые накладывались на мелодии или писались под определённую мелодию, не подпадали под старинные стандарты изящной словесности: жанр был в отдалённом родстве с китайской народной поэзией.
Перед каждым стихотворением Хэ Чжу, Ли Цинчжао (единственной поэтессы в данном сборнике), Цзян Куя, У Вэньина, Цзян Цзе обозначена мелодия, на которую был положен тот или иной стих. Иногда перевод названия мелодии даётся в сноске. Жалко, что не всегда.
В книге, помимо содержания на русском, есть также содержание на китайском. Зачем – непонятно, но круто, так что пусть будет.
Сборник завершается небольшой статьёй профессора Гу Юя и послесловием русского переводчика (доктор исторических наук, Заслуженный деятель науки РФ, член Союза мастеров литературного перевода РФ, член Китайского общества изучения Ли Бо), обозначенным как «Впечатления переводчика. Эссе». К последнему мне придётся неоднократно обращаться.
Ну как было пройти мимо нового сборника древней китайской лирики! Купила, начала читать – радовалась. Думала: «Вот дочитаю и обязательно напишу рецензию про то, какая это хорошая книжка». Пока не дошла до стихотворений Цзян Куя. Дальше пошёл долгий переход от стадии «хм… мда…» до «нет, серьёзно?!!». Послесловие переводчика окончательно «добило» и расставило все точки над i.
Вот с него, пожалуй, и начну рассказ. Из «Впечатлений переводчика» читатель узнает:
1) Книга не для филологов или специалистов-переводчиков, а «популярная». Что имеется в виду под этим словом – непонятно, поскольку слова «сублимация», «триггер», «ментальный дуализм» и пр., постоянно употребляемые в послесловии, вряд ли будут ясными указаниями, что издание-то для неспецов, просто почитать, получить удовольствие. Да и сносок, разъясняющих непонятные для неспеца символы и образы, как-то маловато. Подозреваю, что издание подобной тематики заинтересует в первую очередь именно филологов. Уже представляю их глаза…
2) Поэты Цзян Куй и Цзян Цзе являются любимыми поэтами переводчика, поэтому их стихотворения переводились с особым старанием. (Цзян Куй и Цзян Цзе, в самом деле, наиболее пострадавшие от переводческого произвола из этой пятёрки.)
3) Переводят со словарями и комментариями только не очень «продвинутые» переводчики:

И первый импульс переводчика – подойти к китайскому классическому стихотворению как к тексту. Перед тобой – набор иероглифов-слов, под боком – словари, энциклопедии, комментарии знатоков. Накладываешь слова своего языка на слова оригинала, и выскакивает некое содержание, которое иные уже называют поэзией. Другие, более изощрённые, втискивают эти слова в железный каркас метрики, из которого так легко не выскочишь, а если какому-то слову и удаётся, сооружают для ослушника дополнительную строку. А третьи, хитрецы, даже декорируют рифмой.
Что получается на выходе? Всё та же «информация», фактически не отличимая от откровенного подстрочника.

Вообще переводчик не шибко-то уважает коллег по «гуманитарному цеху» и почему-то считает, что нам, обычным читателям, это будет очень интересно. Поэтому он доносит эту информацию до нас максимально доступно.

«Социофилы» вовсе отвергали Цзян Куя за избыточность личного, навесив осуждающий ярлык «эстета», а «гуманоиды», наоборот, приветствовали, хотя и с осторожностью, поскольку в конфуцианской ментальности личность должна прежде всего обладать гражданственностью, отодвигая частное на периферию самоидентификации.

Негодяи! Прям снобизма на них на всех не хватает!
А вот «продвинутые» переводчики поступают иначе:

Но бывает, что те же знатоки вдруг как бы уходят в сторону и начинают выстраивать как будто совсем не то, что стоит в «тексте». Что это означает? Очевидная медитация. Волны стихотворения и комментатора совпали в резонансе, и он начинает видеть за пределами текста то, что выстраивал поэт своей метафизической чувственностью. Видит не текст, а незримую поэзию.

Когда идут ссылки на медитацию, резонанс, метафизическую чувственность, остаётся только снять шапку. Куда уж там словари, справочники, комментарии… Только резонанс позволит человеку XXI века понять, о чём писал поэт, живший XII-XIII вв. в далёкой стране с иной культурой.
Резонанс – вещь индивидуальная. У одного человека он один, у другого другой. На вкус и цвет все фломастеры разные и прочие доводы в том же духе:

Тем, кто не включился в резонанс, кто не слышит чувственных колебаний оригинала, поэтическое созвучие кажется фикцией. Это индивидуально, субъективно. Не спорю, другой переводчик уловит другие колебания. Оригинал многослоен, и в нём всё это есть. Потому-то и утверждают, что каждому поколению нужен свой перевод.
Вооружившись этим принципом, я и взялся за перевод китайской поэтической классики.

Как видите, переводчик оставил себе отличный путь для возможного отступления. По-русски это значит: перевожу, как Бог на душу положит, все претензии – ко Всевышнему. Жалко, что в названии книги не отмечено, что читатель получит, по сути, «вольный перевод за авторством такого-то», а не стихотворения китайских поэтов. Ну да это мелочи, главное – в резонанс попасть. Посмотрим, в каком переводе китайской лирики нуждается наше поколение?
Начнём с бедняги Цзян Куя.

Стихотворение «Посетить хотел я пять озёр» (мелодия «Сянъюэ»)

Посетить хотел я пять озёр,
минул год, а это не свершилось,
ждут меня красоты до сих пор.
Днесь, лишь тьма сгустилась над вершиной,
улыбнулось счастье мне –
прогуляться на челне.

Сети сушат рыбаки,
птицы спят в своих гнездовьях,
лунные луч улёгся на пески.
Безмятежна гладь реки,
волновать веслом её не стоит.

Как нам вызвать фею сих глубин
с непокорною копной
и скорбящею струной?
Мудрствовали так
гости на бортах,
умники, таланта, как один.
И шуршали ветви в темноте,
и летели звёзды свысока,
ночь ждала от осени вестей…
А сейчас бы – окунька
и других домашних прелестей.

Оцените изящество мелодии, образность, рифму «вестей – прелестей» и прочие красоты. То ли стихи русского провинциального графомана, то ли Хлебников. Ритм то бежит галопом, то рысцой, то вообще с каким-то невероятным переплясом. Нет, это не подстрочник. Это поэзия, нуждающаяся в нужном резонансе.
А ещё простой народ в Китае, оказывается, не чужд русским простонародным словам и выражениям. Вот уж воистину «русский и китаец – братья навек». Китайские поэты предпочитают флейте и свирели дуды и жалейки, сочиняют стансы и поэзы (А Игорь Северянин считал, что слово-то он изобрёл. Врал, выходит), посещают время от времени блудилища (здравствуй, древняя Русь!), крушит их кручинушка, с ними заигрывают девушки-чернавки на крутояре, комнату оглашает звяканье гремка, у ручья гуляют павы (что-то я не помню, чтобы образ павлина был в древней китайской поэзии), ржут савраски (где-то там пасутся, надо думать, гнедки, пеструшки и сивки).
Но, как выясняется, это ещё не всё. Древние китайцы имели полноценные культурные контакты с прочей Европой и много чего у неё позаимствовали. Китайские красавицы носят колье и мониста (а это что у вас, дражайшая Солоха?). Когда лирическому герою холодно, он кутается в плед. Когда скучно – совершает вояж. Да что я всё пересказываю!

Ориола не молкнет в тенистом саду

Чтобы узнать, что это за зверь, пришлось залезть в незнакомые мне орнитологические области (ведь обычному читателю они как родные). Выяснилось, что это Oriolus oriolus –обычная иволга. Теперь мы знаем, что древние китайские поэты неплохо знали латынь и латинскую биологическую номенклатуру, которая ещё даже не существовала. Если у вас не получилось в это поверить, проверьте своё подключение к резонансу и повторите попытку.

Хватил морозец сливовый цветок,
и барабан примолк
в салоне где-то.

Лишь месяц пал, взметнулся звук рожка
и побудил бивак,
ответил дудок звяк.

Ладно уж французское «бивак». После «салона» это уже не так страшно. Мне больше интересно, к чему конкретно бивак был побуждён и зачем дудками звякать, когда в них надо дудеть.
Переводчик как-то подозрительно нечуток к русскому языку... Подозрения росли и множились…

описал бы свой кинутый дом

(далеко ли кинул?)

Дама из столицы, вся такая…
Кой ветер её бросил в глушь реки?

В переводе на обычный русский «Зачем ветер её бросил в глушь реки?» или же «Какой ветер её бросил…?». Но это никак не даст понять с первого прочтения, что дама-то не тонет, с ней всё в порядке. На самом деле поэт задаётся вопросом: каким ветром эту столичную красавицу занесло в сельскую глухомань?

На сливах снег лежит безбрежно,
стал стыл их дух,
а мы сплели ладони нежно.

Всегда думала, что сплести можно только пальцы или руки, а ладони – соединить или сомкнуть.

Затронет месяц на стрехе драконы

Не знаю, про что это. Может, кто из вас догадается.

но слышу, он торопит… Я сыграла,
что завозилась будто бы с колье.

Чудесное сочетание разностильных слов! А уж какая имитация разговорной речи!

У стены цветы раскрыли груши

С наскока и не поймёшь, кто кого раскрыл: то ли цветы груши, то ли груши цветы.

А вот и второй бедняга – Цзян Цзе.

Шелковым веером садится
на масляное древо Феникс-птица…
А в памяти – тот хладный ор
весенних слив из-подо льда.

Пояснение: феникс сжигает себя, по преданию, в гнезде, созданном из веток благовонных древесных пород, из которых добывали ароматические масла. Конечно же, обычный читатель поймёт связь масляного дерева (дерево, намазанное маслом?) с этой информацией.
Ну а ор слив (который выше гор) – это всякому из нас близко и понятно. Оцените опять-таки работу со стилистикой: эпатажное сочетание грубо-просторечного «ор» с поэтизмом «сливы под снегом»! Каково!

Под заоконный стук дождинки
на штору выполз бледный лунный рог.

Дождинка, выходит, всего одна была?

А ещё переводчик любит уменьшительно-ласкательные суффиксы. Врываются они в стихотворение, как правило, очень неожиданно. Вот начало стихотворения Цзян Куя «В Сян проводил Ху Дэхуа» (про грустное расставание с другом и осень):

Духмяный лотос пал, и с ветки
платан листок роняет редкий,
дождь моросящий стих под вечерок.
Вдруг пригрустнулось что-то, светлячки
из тьмы мигают мне сквозь бамбучки,
во мху ступеней щёлкает сверчок.
Гость мой сокрылся в западную даль.
Кто ж музицирует ему на лютне?
Усугубив печаль,
с вершины смутной
кукушка голосила бесприютно.

То серьёзная поэзия про духмяный лотос, усугубление печали и уход дорогого гостя, а то что-то беззаботно-детсадовское (вечерок, бамбучки, пригрустнулось). Кстати, слова «бамбучки» и «поэза» известны, как я узнала из этой книги, не только Цзян Кую, но и Цзян Цзе. А ведь жили в разное время и знакомы друг с другом не были.

И вот так вот всё в одной куче: северянинский поэзный новояз с его любовью к иностранным словам, поэтизмы русской лирики XIX века родом из церковнославянского языка, корявые фразы (словно неграмотный крестьянин пытается выражаться «по-господски»), стансы, бамбучки и чёрт в ступе. Прям сочинения капитана Лебядкина. Время от времени через это просвечивает китайская поэзия.

Ну что, к фаталити? В послесловии в качестве источника биографических сведений о Цзян Куе переводчик сошлётся в том числе на некий китайский блог(!). Потом Цзян Кую будет поставлен диагноз по фрейдистской методе – нарциссическое расстройство личности. Но самое-самое начнётся, когда переводчик начнёт сравнивать свою работу с переводами М. Басманова. Вывод: у меня тоже неточно, но лучше, потому что меньше слов. Это не корявый подстрочник, а творения знаменитых китайских поэтов, мастеров слов и междусловья.

Спасибо переводчику за отмазку на все случаи жизни: в любой непонятной ситуации намекай на резонанс (или его отсутствие).

P.S. Стихотворения Хэ Чжу, Ли Цинчжао и У Вэньина выглядят именно как стихотворения китайских поэтов и не вызывают гомерического хохота.