4.5 Мой личный кошмар

Нет, не книга мой личный кошмар, но ее основной герой. Не помню, когда в последний раз персонаж вызывал такое отвращение, вплоть до рвотных позывов и стремления закрыть лицо и уши руками и зарыться в песок, только бы не слышать его. Но, пожалуй, стоит по порядку.

Это было очередное мое давнее предубеждение: что Салтыков-Щедрин читается тяжело и муторно. Испытание в школе чтением и обсуждением его сказок даром не прошло, и с тех пор желания вернуться к автору не возникало. Но надо же бороться с предрассудками, вот и черед Михаила Евграфовича настал. Слушала, впечатлялась, много думала (случается со мной иногда такая беда).

И, разумеется, как это часто бывает со старыми впечатлениями, они не подтвердились: книга читается (слушается) плавно, а уж слушать ее в исполнении неподражаемого Александра Клюквина - и вовсе подарок. (Но, боже, как же въедаются в мозг голос и интонации Иудушки, как их теперь убрать оттуда, а? Я, кажется, даже во сне их слышу, серьезно). Единственное: хотелось бы, чтобы автор меньше "анализировал" персонажей сам, их речи и поступки и так все сами за себя говорят.

Что касается сюжета романа, он, конечно, тяжелый. В том плане, что нет в нем ни одного персонажа, за которого хотелось бы переживать, к кому бы возникала симпатия. А в таких случаях книга всегда читается тяжелее. А если добавить сюда душную и какую-то склизкую, мертвенную атмосферу, царящую в домах и головах Головлевых, то и вовсе. Недаром же младшее поколение стремилось любыми способами сбежать. Я б тоже хотела, хоть в тундру, только не в Головлеве находиться. Только не очень-то они в этом преуспели. Видимо, можно убрать человека из Головлева, а Головлева из человека - нет.

Интересно, что мне параллельно попались две книги (причем одна детская, другая "взрослая", и авторы жили примерно в одно время), где среди прочего поднимается вопрос: если некогда богатый или хотя бы обеспеченный человек промотал все деньги, спустил на гулянки, водку, азартные игры и т.д. (нужное подчеркнуть), так вот, должны ли родственники этого самого человека ему помогать и содержать его? И оба автора однозначно отвечают: да, должны. Тот человек - горемыка несчастный, а родственники, ежели не будут давать ему денег, оплачивать его долги и так далее, и тому подобное, то твари они бездушные и жестокосердные. Ой ли? В обоих случаях у "человека" были хорошие стартовые условия плюс возможность работать и получать жалованье. И они исключительно сами виноваты в том, что всего этого лишились (ну вот в этих случаях, серьезно, сами; я вовсе не имею в виду случаи детей, оставшихся сиротами и т.п.). Так причем же тут "жестокосердные" родственники? Но авторы проповедуют христианское милосердие и любовь к ближнему, их право. А имхо - выбор в этом случае за родственниками.

Вот у господ Головлевых есть старший сын по прозвищу "балбес". Балбес он и есть: работать не способен даже там, куда его пристроили, может только пить, есть и курить, швыряя деньги куда попало. И это его-то, в возрасте под 40, надобно было пожалеть и приютить, несчастного и голодного? Водки и табаку ему на блюдечке принести? Мать, может, и жестковато с ним поступила, но осуждать ее в этом конкретном случае трудно.

Арина Петровна Головлева - женщина властная и скуповатая, главная ее жизненная цель - приумножение своего богатства, для чего она идет на всяческие ухищрения, проявляя недюжинный талант. Но, как ни удивительно, из всех основных героев она кажется самой адекватной. Ну кто ее окружал? Почти слабоумный муж, один сын - балбес, другой - мелкий лицемерный подхалим, от которого за версту подальше держаться хочется, чтоб не стошнило (но все-таки держаться трудно, он без масла пролезет, куда ему надо, законным порядком). Да третий сын, ни рыба ни мясо. Недаром Арина Петровна не раз восклицала "Для кого?!" Для кого копила? Для кого жила? Где достойный преемник? Хоть и неласкова, мягко говоря, она была с домочадцами, но да ведь среди них и не оказалось ни одного, кто хоть уважение мог бы вызвать. Интересно, мог ли оказаться? Такой, живой, с деловой, хозяйственной жилкой, способный противостоять матери и всем остальным, жить своим умом.

Если вспомнить, что "все родом из детства", то можно предположить, почему все головлевские дети оказались неспособными на искреннюю привязанность и самостоятельность в жизни. Отсутствие любви, бессмысленный отец и властная мать породили уродцев: один тряпка безвольная, другой закапывается в пустяках и словоблудии, третий просто никакой и "пусть я буду дурак, только не трогайте меня". Была и сестра, та сделала попытку сбежать, да тоже неудачно. Все дети оказались несчастными людьми, все бегут от жизни, стараясь как-нибудь от нее отгородиться, делать и думать что угодно: бухать без просыпу, огурцы в кадушках считать... только б подальше от действительности. Да и внуки тоже, если уж на то пошло. Но только вот вряд ли можно на одну Арину Петровну все это свалить. Можно сказать, что она с детства все в детях задушила и подмяла под себя, но... такое впечатление, что душить там и нечего было, они изначально какие-то... душные. Сами кого хочешь задушат. У внуков, пожалуй, что и был шанс, но и им с родителями и воспитанием не сильно повезло, а сами по себе они не смогли выбраться, все так или иначе свою жизнь разрушили. Кто виноват и что делать? Черт его знает. Психотерапевты не в моде тогда были.

А особняком тут, разумеется, Иудушка. Это, можно сказать, шедевр отечественной литературы. Нечасто подобную мерзость встретишь на страницах: мелочное, пакостливое, псевдонабожное нечто, чей смысл жизни как будто состоит в том, чтобы всем вокруг отравлять жизнь - искренне, с улыбочкой и прибауточкой. Да не только другим, и себе даже. Жутко становится, когда понимаешь, что он и наедине с собой - такой же. Но что бесит в нем больше всего - это не характер и поступки, а его приторно-мерзотная речь.

- Словами-то он сгноить человека может.

Тут уж автор на славу постарался. Эти бесконечные уменьшительные словечки: "Аннинька", "племяннушка", "кибиточка", "рыжички", "лошадушки"... А особенно "хорошохонько", прям буээээ. Правда, и "маменька" от него часто не отстает. Как они сами-то не захлебнулись в своем словесном поносе, извергаемом на протяжении всего романа, у меня и то чуть уши не скукожились от липкой лицемерной сладости. И я отлично понимаю, почему Иудушка внушал страх. Меня вот тоже пугают люди, которых невозможно заткнуть и которые потоками изливают из себя пустопорожние речи, лишь бы только случайно какая-нибудь настоящая мысль не промелькнула. Я бы свихнулась, кажется, проведя всего лишь час в его обществе. Аудиокнигу хотя бы выключить можно, а Иудушку нельзя. Он может только изнутри выключиться, когда закончится поддерживающий его существование внутренний мусор. Но тогда и сам он... закончится, потому что больше-то в нем и нет ничего.

Финал у книги очень закономерный, чего-то другого тут и сложно ожидать. В общем, мощно это было, да. Тоскливо, безнадежно и мощно. Никого не хочешь жалеть, а многих жаль почему-то.