3.5 Пакистанский стыд

У каждого стыда есть место и время, ибо стыд - это категория социокультурная, хотя и проявляется он биологически, через покраснение кожи. Что было стыдно сто лет назад, уже ничуть не стыдно сегодня. (А что, интересно, не будет стыдно еще через сто лет?)

Место стыда - Пакистан.
Время стыда - 14-15-й век по мусульманскому календарю. Европейский 20-й.
Что стыдно в Пакистане 20-го века?

Стыд - это родить девочку вместо наследника. ("Твое бесплодие - позор на всю семью! Будто не знаешь, что твой стыд нам всем нести!")
Стыдно иметь слабоумного ребенка (по прозвищу "Стыдоба").
Стыдно потерять невинность до свадьбы.
Стыдно даже носить сари.

А что же нестыдно?
Нестыдно мужьям зачинать наследников в одной комнате с сорока другими мужчинами.
Нестыдно, а очень даже нормально бить жену.
Нестыдно женатому иметь любовницу. (Даже если на лбу у него шишка от намазов.)
Нестыдно сослать жену в отдаленное поместье.
Нестыдно напиваться.
Нестыдно оскорблять тех, кто ниже тебя по чину, и дипломатов других стран.
Само собой, нестыдно хитрить, воровать, убивать политических оппонентов и предавать соратников.

Диктат "стыда", взращенный с детства, владеет человеком и вне Пакистана. Поэтому "убийства чести" случаются даже в Лондоне. Привезенный из Пакистана стыд заставляет своими руками убить родную дочь, которая якобы переспала с англичанином.

"Сызмальства для нас понятия "честь" и "стыд" едва ли важнее хлеба насущного... Стыд и бесстыдство - концы одной оси, на которой вращается наше бытие... Бесстыдство и стыд - вот они, корни зла".

Проблема не в том, что у людей нет стыда - его у них навалом, переливается через край, а в том, что стыдное и нестыдное как будто поменялись местами. Поэтому естественный спутник стыда и бесстыдства - Такаллуф.

"Чтобы разгадать народ, обратитесь к его непереодимым словам... ТАКАЛЛУФ - это обычай говорить, но так ничего и не сказать; это общественная узда на недовольного, она не позволит ему выразить в словах желаемого; это ироничная насмешка, которую должно принять, ради соблюдения приличий, с невозмутимой миной, будто и нет в словах подтекста".

Мне кажется, наиболее близкими "такаллуф" русскими аналогами будут: лицемерие, хорошая мина при плохой игре, ложь под маской правды.

Омар-Хайям - человек, не знающий стыда, потому что до 12 лет он рос в замкнутой среде, где к стыду его не приучили. Но разве он хуже тех, кто воспитывался по строгому канону стыда? Не хуже, а в чем-то и лучше. Например, он все же не вступает в половые отношения с умственно отсталой женой.

Нетрудно заметить, что большинство "стыдного" касается женского поведения. Стыд - это чадра, которое надевают на женщин, сковывающая движения, затрудняющая зрение и дыхание. Салман Рушди невольно написал книгу о положении женщин в мусульманских странах. Он сам по ходу повествования признается, что незаметно женщины выходят на первый план. Наивная Благовесточка рассуждает: "Женитьба дает власть. Дает свободу. Ты уже не чья-то дочь, а чья-то будущая мать..." Ее "свобода" обернется двадцатью семью детьми и мрачным финалом. Поэтому закономерно, что именно девушка вбирает в себя весь стыд мужского мира и превращается в Зверя.

Рушди рассказывает восточную сказку, based on a true story, где перемешаны реальность и фантазия, история современного Пакистана и нескольких семей. Притом сам он в Пакистане никогда не жил, там живут его родственники, а он индийский эмигрант в Великобритании. Но знание материала у него детальное, вплоть до схем воровства электричества и строительства особняков. Возможно, со стороны (через время, через расстоянья) действительно все виднее.

Стилически автор подстраивается под манеру устного повествователя, он все время присутствует в своем романе, комментирует героев и события, забегает вперед, отходит назад, рассказывает, где вымысел, спрашивает разрешения, чтобы "вставить словечко" на постороннюю тему и задержать развитие сюжета. Сначала меня это немного раздражало, но потом я поняла, что так даже интереснее. Текст получается не "сплошным" и весьма живым.

Многие сравнивают "Стыд" с романом "Сто лет одиночества". (Забавно, что одно из мест действия - Махенджо - созвучно с "Макондо".) Но у Рушди "магии" почти нет (только дети, рождающиеся пачками в один и тот же день, и Зверь, который очевидно является метафорой). Я бы скорее вспомнила об "Осени патриарха", ведь одна из главных тем романа - диктатура. Две женщины семьи Хайдара Хараппы олицетворяют два взгляда на диктатора: дочь верит в его дела и творит его культ, а жена разоблачает. Эти голоса напоминают голос рассказчика в "Осени", в котором сливаются преклонение и ненависть. Шали, на которых вышиты все "подвиги" Хараппы, - одна из самых удачных образных находок в романе.

В этом и заключается стыд, что все описанное - диктатура в семье и стране, отношение к женщине, беззаконие, расправы, захваты власти - вовсе не магический, а самый что ни на есть реализм.