2.5 Волшебный охладитель пространства

Я вполне себе убежден, что являюсь одним из самых главных почитателей творчества Питера Хёга по эту сторону Балтийского моря. По ту сторону, я убежден, своих тоже хватает. Вы себе даже представить не можете, как я был расстроен, когда в свое время дочитал последний переведенный материал скандинавского автора (а это было, на секундочку, 21 февраля 2015 года – почти шесть лет назад). Были даже мысли как-то быстренько выучить датский, но нет, конечно же не было. Да и зачем себя лишать возможности читать переводы бессменной (и поистине бесценной) переводчицы автора – Елены Всеволодны Красновой. И вот, казалось бы, в худший год за всю историю человечества, затрубил далекий скандинавский горн - пышно украшенным дракаром в наши земли вплыл наконец-то переведенный дебютный роман Питера Хёга «Представление о двадцатом веке». Опять в невероятно красивой обложке главного демиурга-оформителя литературы в нашей стране Андрея Леонидовича Бондаренко; все в той же невозможно прекрасной черной серии, что и остальные книги автора. Ах да, стоимостью с небольшой подержанный вертолет Robinson, но что поделаешь. Надеюсь часть этих денег уже инвестирована в наверняка дорогое время переводчицы Красновой - у Хёга остался еще один роман, диаметрально свежий относительно только что переведенного. Кто знает, может в году нынешнем у нас у всех опять будет очень много кхе-кхе свободного времени и перевод нового Хёга выйдет побыстрее. Поглядим-посмотрим.

Чтобы вы лучше поняли, кто такой Питер Хёг и почему я так взволнован фактом перевода его дебютного романа, необходимо рассказать вам несколько вещей. У этого автора нет огромной пачки каких-то престижных премий, он относительно непопулярен, если сравнивать его с другими варяжскими коллегами, многие ошибочно считают его автором детективов, кивая на его самое известное и коммерчески успешное произведение – «Смилла и ее чувство снега». Да, безусловно, все это так. Тем не менее, стоит вам открыть любую книгу датского автора, как где-то рядом мерно загудит волшебный охладитель пространства, ваша кожа покроется мурашками, а время в его пространственном значении превратится в ртуть, медленно змеящуюся в разных направлениях. Да, я понимаю, что сейчас для многих написал тарабарщину, но этот эзотерический опыт никак не передать иначе, не открыв любую книгу этого автора. Самый, конечно, показательный пример, это упомянутый выше один из лучших медитативных детективов в мире, знаменитая "Смилла и ее чувство снега". Многими ошибочно принимаемый за один из флагманов той самой скандинавской детективной волны имени Стига Ларссона, этот роман – одна из лакмусовых бумажек на проявление любви к творчеству Хёга. Написанная с непередаваемым эстетским лоском, «Смилла и ее чувство снега» является отличным, едва ли не лучшим примером характерного стиля автора. Выражаясь языком музыки - это монотонный ритмический рисунок с вкраплениями синкоп и ghost notes, но если вам так совсем-совсем непонятно, а слово «монотонный» у вас ассоциируется с неприятно пищащей в ночи автомобильной сигнализацией, то да, это тоже оно. Завывающая в ночи сигнализация, струящийся вверх снег в свете фонарей, тревожный хруст наста под ногами невидимого человека (если у вас есть музыкальная группа, то еще не поздно назвать себя «Хруст наста»). Все это оно, все это Питер Хёг. И, кстати, поверьте, это один из самых недетективных детективов на свете, который забирается в ваше сердечко далеко не детективными приемами.

Да и вообще уроженец Копенгагена далеко не детективный писатель. Стоит вам открыть другой его роман, например, «Условно пригодные», то вы столкнетесь то ли с психологическим триллером, то ли со сборником философских размышлений о ходе времени в пожирающем его пространстве. Еще один показательный роман автора, где сюжет очень второстепенен, и где, вновь, где-то далеко и неслышно гудит хладогенератор. а на его фоне ломаются детские пальчики (да, настоящие). Хотите еще большего жанрового многообразия? Не проблема. В 1990 году Питер Хёг написал сборник малой прозы "Ночные рассказы", и что мы видим – это же ни дать, ни взять магический реализм в лучших традициях латинских коллег. И опять жанровая ориентация абсолютно вторична. Вместе с тем - безусловное и абсолютное торжество Хёга как выдающегося рассказчика, которому мало равных. И да, я понимаю, что это отчасти взаимоисключающие понятие, но моя мысль исключительно о том, как (выделить жирным) Хёг рассказывает свои истории, а не о чем (не выделять жирным).

Кратко подытожим. Уникальное умение создавать свою собственную атмосферу, свою температуру, от леденящего душу nordic в “Условно пригодных» до хмельного театра абсурда в «Женщине и обезьяне», умение обернуть историю загадкой, а затем безразлично потерять ее в философских размышлениях. Питер Хёг играет в своей собственной лиге, придумывая на ходу все новые правила и игнорируя придуманные раннее. Это абсолютно незабываемый и главное – не имеющий аналогов литературный опыт, который несмотря на всю его специфичность, не оставит вас равнодушным. То есть, вы либо будете в восторге, либо очень сильно нет. Я, к счастью, попал в первую категорию, как видите, счастлив до сих пор.

А теперь, представьте себе, как мне было больно и тяжело с каждой новой страницей понимать, что «Представление о двадцатом веке» мне совсем не нравится. Ого, парень, полегче, ты только что три абзаца напропалую хвалил датского автора, говорил «вы либо будете в восторге, либо очень сильно нет», что же случилось, критик, что, переобулся? *удрученно молчу* Да, «Представление о двадцатом веке» открывает новые горизонты в жанровом многообразии писателя – на этот раз это масштабная семейная сага, разбитая на три части по принципу 4-2-1. То есть каждая новая часть книги является математическим итогом предыдущих - так четыре заявленных героя в первой части образуют пары, которые логично взбалтываются, но не смешиваются в части третьей. И первое замечание – это все тот же монотонный (даже для меня в данном случае с негативным смыслом), очень тугой текст, в котором почти начисто отсутствуют диалоги. Смысл ловится во всех сюжетных переплетениях достаточно легко, но из-за своей изрядной притчевости постоянно разбегается, заставляя читателя прикладывать значительные усердия по его сбору в единое целое. Порой ты вообще не понимаешь, всерьез ли Хёг пишет, например, про первый премиальный туалет во всей Дании – это тщательно спрятанная метафора или какой-то иной литературный прием, о котором ты ни сном, ни духом? Ох, Питер, очень сложно, смилостивись.

Нет, никакой пощады. «Представление о двадцатом веке» верно себе с первой до последней страницы – зыбучая вязкость изложения, недружелюбная к читателю специфичность сюжета (я бы сказал, что налицо излишняя датскость текста), диалоги, которые в 1988 году были для Питера Хёга незнакомым словом. В сухом остатке хочется закричать «Питер, но я же тебя за это всю жизнь любил, почему я не испытываю никаких чувств». В ответ – холодная, зыбкая тишина и Русалочка, которая с немым упреком смотрит на тебя из самого Копенгагена. Я был готов ко всему, я был готов продираться сквозь любые джунгли, но Питер отобрал мое мачете и выключил атмосферное давление – я превратился в беспомощный блинчик, растекшийся по земле. Я сдался.

До сих пор не понимаю, как такое могло произойти и почему это произошло именно со мной, с человеком, который так сильно любит Питера Хёга. Может, время сейчас такое. А может это тот самый синдром Пастернака (это когда ты читаешь хорошую книгу и не чувствуешь к ней ничего – я сам это изобрел, теперь вот мучаюсь)? Не знаю. Знаю только то, что если вы вдруг решите начать свое знакомство с этим замечательным автором в хронологическом порядке, то представьте себе мир, в котором время в его пространственном значении появилось в 1989 году. А всего, что было до – его не было. Я во всяком случае теперь живу с этим. Тяжеловато немного, все еще переживаю слегка, но держусь. Нового Хёга тоже пока нет – но вы держитесь.

Несмотря ни на что, все равно читайте хорошие книги. Даже если сложно и не всегда нравится. Так все равно больше шансов на победу.

С наступившим новым годом!

Ваш CoffeeT