3.5 Происхождение мира по Ходоровски

Из личных заметок покойного академика А.А. Крупицы, составленных им во время путешествия по чилийской пустыне Атакама в 1967-1973 гг.

⠀⠀⠀Вкладывая в тетрадь перед началом этой очередной бессвязной заметки несколько видоизмененную картину Магритта, я не ставлю своей целью каким-либо образом проиллюстрировать дальнейшие путанные свои рассуждения. О чем, в конце концов, рассуждать, говоря о книге? Я бы и рад поспекулировать на тему того, что хотел сказать автор, если бы не смерть автора, провозглашенная Роланом Бартом. Авторы давно замолчали. Тем более в этой стране, пустыни которой столь сухи, а горы столь черны, что глаза будто покрываются сажей, не хочется размышлять ни об Авторе, ни о Барте. Зачем вообще размышлять о чем-то, наблюдая конец мира?
⠀⠀⠀Но конец мира суть его возрождение, и потому я не закрою сейчас же тетрадь, а все-таки кое-что напишу. Благо, "Плотоядное томление пустоты" буквально взывает к тому, чтобы о нем говорили. Все-таки литература - лучшее решение для режиссеров-визионеров, чьи безудержные фантазии не может воплотить даже самые продвинутые CGI-технологии. И потому Ходоровски, языком кино успевший рассказать миру странные и кровавые истории Крота и Священной Горы, пишет, так и не найдя в кинематографе достаточно места для своего воображения, вскормленного психомагией, осознанными сновидениями и погружением в язык 78 ключей Таро.
⠀⠀⠀Пишет о неких троих, которые иногда кажутся библейскими волхвами, а иногда героями сорокинских "Сердец четырех" (даром, что героев у Ходоровски не четверо). Хотя это, конечно, его собственные образы - даром, что на голове каждого - широкополая шляпа, прямо как у сурового воителя Эль-Топо из фильма Ходоровски "Крот". Путь их напоминает то путешествие героя, заключенное в старших арканах Таро, то бесконечное возвращение Одиссея, но каждый раз в попытке узнать какой-то символический или мифологический мотив спотыкаешься об одну интересную вещь: ты точно знаешь, что именно курил автор в момент написания. То есть не курил, а употреблял. История о том, как во время съемок "Священной Горы" Ходоровски заставлял всех актеров кушать грибы и кислоту, вещь известная и задокументированная. Безграничность воображения, отпущенного на волю самыми разнообразными - назовем их помягче - практиками, не дает тексту возможности наполниться преднамеренными отсылками.
⠀⠀⠀И трое продолжают идти все вперед и вперед, и все время в них узнают не тех, кем они являются на самом деле. Впрочем, они и сами о себе ничего не знают и не помнят, продолжая идти и становясь то убийцами, то ветеринарами, то детьми. Не имея прошлого, поневоле подстроишься под каждого встречного, лишь бы обрести кратковременную опору. Вообще в этом мире, начавшем разваливаться на куски почти сразу после своего возникновения на асфальтовой заплате посреди материи пустыни, опоры нет не у кого, кроме Генерала, вещающего с экранов переносных телевизоров. Что, мой Генерал?.. Да, мой Генерал, я больше не буду о вас упоминать, простите.
⠀⠀⠀Там, где другие антиутописты (а автор и во всех своих ранних фильмах, к которым "Плотоядное томление..." наиболее близко, антиутопичен) постарались бы выстроить полный жестких условностей и строгой мифологии мир, Ходоровски рисует мир раздрая, полный нечистот и самых разнообразных человеческих выделений. Может, и хорошо, что кино ограничено в своих средствах - в "Священной Горе" взрывали лягушек, в "Томлении" перемалываются в однородную кровавую массу тысячи шахтеров (и мы этого хотя бы не видим). Эта книга - словно, прости Господи, библейский сеятель, вышедший сеять семя свое: упоминаний о человеческом (и не только) семени в ней такое количество, что в какой-то момент чувствуешь себя орошенным с ног до головы этой субстанцией.
⠀⠀⠀В общем-то, во многом Ходоровски прекрасно уловил суть любого искусства: любое искусство - это все то же самое семя, вспрыскиваемое при помощи звуков, строк, образов в девственно чистый разум слушателя, читателя, зрителя (нужное подчеркнуть). Плева разума регенерирует с бешенной скоростью, зарастает быстрее, чем проколотое ухо; и вот меня снова пенетрируют прямо промеж мозговых полушарий. "Плотоядное томление..." во многом об этом - о мучительном желании помыться после изнасилования, коим является восприятие любого текста; о вторжении Другого в область сознания; и о том, как в итоге ты сам становишься Другим.
⠀⠀⠀Завершая свое словесное рукоблудие (словоблудием это, будем честны, не назовешь), хотел бы вернуться к одному из изречений главного антагониста (это не точно) этого романа - человека (это тоже не точно) по прозвищу Генерал. В одном из наиболее примечательных эпизодов он изрекает интересную сентенцию о природе власти, которую можно также трактовать как мысль о природе искусства. Звучит она так: "Я не хочу сжечь вас, я..." Но подождите! Кто эти трое джентльменов в широкополых шляпах, направляющихся по сухому песку в сторону моей стоянки? Это студенты? Это заговорщики? Это ангелы? Это...

На этом записи покойного академика Крупицы прерываются. Несколько следующих страниц его дневника запачканы разнородными жидкостями неизвестного происхождения, а на последнем развороте крупными черными буквами (сам академик всегда писал исключительно зеленой шариковой ручкой) выведена надпись:
"В ФИЛЬМЕ РАУЛЯ РУИСА "ГОРОД ПИРАТОВ" НЕТ НИ ПИРАТОВ, НИ ГОРОДА".

ДП 2021