Нудная, насыщенная по-философски сложными синтаксическими конструкциями работа, в которой Шпенглер раз за разом пережевывает и выплевывает читателю в лицо идею о том, как великие культуры превращаются в цивилизации, и что в свою очередь неизбежно ведет к их упадку (закату).

Цивилизация есть неизбежная судьба всякой культуры. Здесь мы достигаем вершины, с которой становятся разрешимыми последние и самые трудные вопросы исторической морфологии. Цивилизация есть совокупность крайне внешних и крайне искусственных состояний, к которым способны люди, достигшие последних стадий развития. Цивилизация есть завершение.

Он высказывает мысль о том, что любая наука (а, соответственно, и картина мира), полностью зависит от воспринимающего субъекта. Не существует одной науки математики: в зависимости от принадлежности человека к той или иной культуре, существует та или иная математика соответственно. Однако с таким взглядом на мир, человечество попросту не смогло бы существовать и сосуществовать. Невозможность интеграции и социокультурной адаптации в таких условиях очевидна. Вспомним миф о Вавилонском столпотворении: отсутствие коммуникации (соответственно невозможность договориться) ведет к разобщению. Таким образом видение Шпенглера оказывается неактуальным для современной информационной эпохи.

Эгоистичность Шпенглера беспредельна – целая глава посвящена тому, какие все вокруг идиоты и не обращают внимания на целый перечень проблем, либо занимаются ими максимально поверхностно:

Я назову здесь проблемы искусства, до сих пор никогда еще не понимавшиеся в своем истинном значении: спор о форме и содержании, о линии и пространстве, о рисунке и красках, о понятии стиля, о смысле импрессионизма, все проблемы, лежащие в основе музыки Вагнера; далее, перед нами вопрос об упадке искусства, все ширящееся сомнение в ценности науки, трудные вопросы, ставящиеся вследствие победы мирового города над крестьянством: бездетные браки, переселение в город, социальный уровень все увеличивающегося четвертого сословия, кризис социализма, парламентаризма и рационализма; отношение индивидуума к государству; проблема собственности и от нее зависящая проблема брака; на первый взгляд совсем к другой области относящиеся массовые работы по психологии народов, посвященные мифам и культам, происхождению искусства, религии, мышления, что на этот раз рассматривается не со стороны своего идеологического содержания, но с точки зрения морфологической структуры.

Суть морфологического подхода Шпенглера в линейности. Он рассматривает развитие каждой культуры параллельно и делает вывод об одинаковости протекающих в них процессов. «Мы должны в настоящее время признать, что характер нашего мышления определяется географическими условиями.», т.е. ландшафт формирует наше сознание. В зависимости от него каждому народу приходится решать свою проблематику, в связи с чем и вырисовывается индивидуальная картина мира. Однако вся морфология в итоге сводится к расчленению различных культур на куски по принципу «юность», «рост», «расцвет», «увядание».

М о р ф о л о г и я

Я так и не поняла хвалит Шпенглер искусство или нет. На одной странице он пишет о том, как здорово если б вместо всяких живописей и поэзией люди занимались мореплаванием и прочими полезными вещами, а на другой уже хвалит Моцарта и говорит что такого гения в его эпоху уже ждать не приходится. Попутно автор обесценивает мир ребенка, а потом и верущего, поэта, художника – говоря, что им свойственна глубокая боязнь мира в своём постоянном одиночестве; только мертвый внутри человек ничего не боится: он утрачивает или отрицает этот страх. Затем Шпенглер вскользь комментирует своё исследование следующим образом: «мы не ставим себе задачей раскрыть мир таинственных связей длительности поколения (культур), а лишь рассеиваем в дальнейшем изложении факты, которые указывают как много значительного здесь скрыто».
Шпенглер боготворит математику и опускает историю как неестественную, эфемерную науку «нефактов» или даже «лжефактов». А вот Числа да, «Числа – это чистые формы познающего духа.»

В общем без пинка я такое в жизни не стала бы дочитывать. Больше всего запомнилось оперирование Шпенглером различными фактами и понятиями: типа смотрите какой я молодец, как умею жонглировать всяким-разным. Но после прочтения не хочется возвращаться к его идеям, как-то отслеживать их актуальность или важность. Хочется сжечь томики в большом погребальном костре и дать уже отдохнуть своему маринованному мозгу.