3.5 Пустоты и пустыри

Хорошо сказано, что романы Тургенева практически невозможно пересказать из-за размытости фабулы. Два студента ходят по гостям - вот и все содержание "Отцов и детей". Впрочем, эта "фирменная" романная форма была писателем разработана еще в этом коротком тексте, фактически повести: он все также беден на события, все также богат на внутренние томления героев. И также диалогичен - конечно, понятие диалогичного романа прочно закреплено трудами Бахтина за Достоевским, однако Тургеневу тоже свойственно это многоголосие, эта панорама идей и голосов; конечно, в тургеневской прозе меньше надрыва внешнего, меньше мучений и мытарств, но герои его вязнут, тонут в своих чувствах, оставаясь внешне столь же холодными, сколь тепла и знойна тургеневская природа.

Конечно, на "Рудине" лежит печать первого опыта автора в крупной прозе. Нет еще той поэтической изобразительности, тех практически пантеистических атмосфер, обволакивающих его последующие романы; возможно, нет столь сильных образов, которые навсегда западали бы в память. Хотя герои, живые и настоящие есть, и есть их слова, слова и мнения. Возможно, главный недостаток, который видится мне в этом романе, это некоторая излишняя декларативность некоторых реплик его героев. Тост Лежнева за здоровье Рудина выглядит скорее некоторой попыткой автокритики, нежели вдохновленным словом живого человека. Впрочем, не суть - есть в романе много искренних и прекрасных мест. Даже дописанный Тургеневым через четыре года после первой публикации эпилог не выглядит чем-то пошлым.

Tiens! On vient de tuer le Polonais...

Конечно, здесь нет еще истинно личных воззрений Тургенева. "Рудин" - скорее уважительная дань традиции русских романов о "лишних". Традиции, само название которой закрепилось благодаря тургеневскому "Дневнику лишнего человека", традиции, в которой родились все те образы иногда неплохих (чаще всего - все-таки плохих) и в потенции "полезных", но пустых и не умеющих приложить себя к чему-либо людей, обрекающих себя при этом на вечную несвободу. В итоге отправившись сражаться за чужие идеи и на чужих баррикадах, он Рудин так и не сумел раскрепостить свою собственную душу, которая на некоторое время стала предметом обсуждения в паре-тройке гостинных. Промелькнув в качестве нарушителя спокойствия в жизни этих неплохих, но не сказать чтобы более "наполненных" людей, он также канул в лету, как канули до него другие "лишние" и пустые.

Странное дело: зная о достаточно странном отношении Тургенева к женщинам, не могу не замечать каждый раз с удивлением, что самые сильные (во всех смыслах этого слова) его образы (в моем понимании) - женские. Так и здесь: Наталья и Рудин. Сильная женщина (и пускай ей всего восемнадцать) и слабый мужчина. Такая зрелая и живая душа, взвешенная на весах с перекати-полем, сухим, невесомым и скитающимся все время своего существования, лишь иногда поднимая слабые всполохи пыли. И пусть зажигалось что-то в головах людей, его слушавших, затрагивать по-настоящему сердце он никогда не мог. Один раз случилось - но полетел себе дальше, лишь трогая дорожную пыль.

"Отцы и дети": два студента ходят в гости. "Рудин": пустой человек много говорит. Пересказывать романы Тургенева действительно проблематично.