4 Двойственное чувство хода истории

Сицилия не меняется, но она меняет тех, кто оседает на ее почве хоть в виде пыльцы - таково видение эволюции ди Лампедуза. Принц Салина, дон Фабрицио (Леопард в оригинале, так и не понял, почему перевели, как Гепард), чей титул является геральдическим символом семьи, имеет власть лишь наблюдать. Его доминация в повествовании, как в семье, так и на политической арене Сицилии даже когда его власть и богатство рушатся, совершенно оправданы. Гигантского роста, несгибаемой силы воли и авторитета, гнущий столовые приборы в мрачном настроений - князь отличный всадник, неутомимый стрелок, бабник и волокита хоть куда. Вопреки всем предрассудкам, уверен, что читатель будет сопереживать его тонким, фаталистическим попыткам сохранить практически феодальную власть его семьи во времена объединения Италии в 1860 году. Лозунг Леопарда о том, что всё должно измениться, чтобы остаться прежним, стал ироничным клише, цитируемым снова и снова, для описания Сицилии, природы истории, и разных способов власти держаться у руля. Там, где Макиавелли создал миф о действии, о смелом правителе, который жестко приручает Фортуну, сицилийский принц верит в обратное: что мы пленники истории, места, обычаев, даже климата, и что самое большее, что вы можете надеяться сделать, это сохранить то, что у вас уже есть, играя наравне с историей.

Первая глава абсолютно четко датирована - май 1860. Гарибальди и его добровольческая армия, высадились в Марсале на западном побережье Сицилии с целью начать революцию. Движение в сторону национального объединения началось именно здесь, на Сицилии, безусловно. Гарибальди, кстати, всегда не в фокусе романа, равно как и битвы с маршами, книга не про это к счастью. Мы закроемся в прохладном дворце с принцем, когда он задаётся вопросом а-ля Чернышевский: "Что делать?". После вступительной главы, которая знакомит нас с семьей Салина, они отправляются в одно из полуфеодальных имений - Доннафугату, где приемный племянник принца, неотразимый, но нищий Танкреди Фальконьери, влюбляется в Анжелику, прекрасную дочь политика среднего класса дона Каложеро (не аристократичного происхождения, зато набитого деньгами). Все это время на заднем плане происходят политические беспорядки, которые принц склонен просто стряхивать с себя. После пышного бала в Палермо, на котором присутствует семья Салина, изменения политического и социального толка становится невозможным игнорировать дольше. В долгосрочной перспективе его класс обречен. Или нет? Когда первоначальные разговоры о революции угасают, и Танкреди, который начинает как последователь Гарибальди, становится регулярным офицером в армии Пьемонтезе, выражая презрение к сброду Гарибальди в красной рубашке. Дон Каложеро учится у семьи Салина манерам, равно как и его дочь Анжелика, а вовсе не семья Салина начинает сморкаться в скатерть и посылать всех прямым текстом. Можно воспринимать двояко, словом. Чувство истории у Лампедуза двойственное: есть события, но они иллюзорны, поверхностны, а под ними сохраняются глубокие привычки власти, подчинения и коррупции. Но где это - на Сицилии, в Италии или во всём мире? Я увидел в итоге, что книга о власти и амбициях, которые реализуются из поколения в поколение, и об отношениях, которые стоят на обочине. Исторические драпировки и обстановка не имеют отношения к делу, ди Лампедуза иллюстрировал то, что считал общим приспособленческим принципом, некоей адаптацией.

Больше всего мне понравились мысли о жизни и смерти опытного умудренного Леопарда. Как будто бы он персонаж книги, некая мысль на страницах. Её главная тема - работа над смертью - остро и умно анализировались князем. Природа, описание провинции, деревень и городов волшебное. Дыхание Сицилии Лампедуза в ветхих дворцах, деревенских коровниках, где ютятся семьями, пылящихся фамильных сервизах в заброшенных комнатах и в великолепном бале в позолоченном салоне Палермо. Чтение было чувственным переживанием, я жарился под солнцем, сох под итальянскими ветрами и мок под дождями, переворачивая страницы. Обратил внимание на отлично переданное ощущение гордости принца его фамильным прозвищем, это что-то глобальное для него, много игры слов и обращения внимания на его "лапы", а также описания природы, как большой кошки.

Всё это здорово, кроме того, что этот доморощенный Лев Толстой очень любит предложения длиной с пассажирский поезд. В конце забываешь о начальном посыле. Особенно прекрасно использовать такие при размышлениях персонажей, которые тянутся на двадцать страниц, а несут в себе лишь сожаление о том, что омары на вечернем обеде были несвежи. Второй раздражающий момент - голос рассказчика, вылезающий в самых неподходящих для этого местах. Повествование идет как бы от третьего лица, согласен, однако жутко раздражали спойлеры. Да-да, именно. Перед свадьбой, например, прекрасно же сказать что-то из серии: это были самые счастливые дни пары, но они этого ещё не знали, а потом, спустя годы, вспоминали и сожалели о несбывшихся мечтах и неудачном браке. Просто чудесно (нет!) Также я не смог избежать совершенно ненужных сравнений итальянской революции и октябрьской советской. Едкие усмешки на тему того, что князю Салина было достаточно показать сочувствие гарибальдийцам и только, можно даже не поддерживать деньгами, а просто не мешать. Попробовал бы этот осколок империи у нас выплыть, почитал бы, как он занимается астрономией у себя в поместье где-нибудь под Петроградом. Но это не относится напрямую к книге, просто период революции и гражданской войны в России для меня один из самых острых, автоматически сравнивается. Подумалось, кстати, что марксисты должны были продвигать этот роман, учитывая сосредоточенность Лампедуза на классе как социально-культурной силе. Мы все теперь немного сицилийцы.