4 С любовью к русским писателям... и с нелюбовью к Чернышевскому. Что делать...

Самое масштабное и самое значительное (по мнению критиков) произведение Набокова произвело на меня впечатление... неоднозначное. С одной стороны - погружение в этот язык. О, так точно подметить, сформулировать, удивить неожиданным сравнением или вызвать отвращение к герою одним лишь метким эпитетом мог только Набоков. Да, фразы у него тяжеловесные и заковыристые... но когда удается пробраться сквозь лабиринт сложноподчиненных предложений, причастных оборотов, замечаний в скобках... понимаешь, что это - классика. Вот просто наугад, из первой главы:

Затем, все тем же взлетающим шагом, он воротился к дому. Там, на панели, не было сейчас никого, ежели не считать трех васильковых стульев, сдвинутых, казалось, детьми. Внутри же фургона лежало небольшое коричневое пианино, так связанное, чтобы оно не могло встать со спины и поднявшее кверху две маленьких металлических подошвы.

"Связанное пианино" с двумя маленькими металлическими подошвами - представили? :)

Самый большой роман рассказывает о начале творческого пути писателя Федора Константиновича Годунова-Чердынцева. Персонаж, понятное дело, выдуманный, но получившийся очень живым и настоящим. Повествование ведется от третьего лица... но в какие-то моменты незаметно сбивается на первое, и вот уже появляется это "я", делающее рассказ более интимным и доверительным. А потом глядишь - снова "он". А эти диалоги с поэтом-конкурентом Кончеевым! Сначала ловишь себя на том, что перестаешь понимать, кто из них двоих сейчас говорит.... пока не оказывается - снова и снова, - что это диалог-монолог с самим собой... Но это не раздражает, а воспринимается вполне естественно.

Герои Набокова в той или иной мере повторяют его судьбу. Федор Годунов-Чердынцев эмигрировал из революционной России "семь лет назад", но внимательный читатель легко может восстановить даты: в 1918 году, то есть "нынче" у него год двадцать пятый. И роман описывает события этого двадцать пятого года и еще нескольких лет после него, прожитых в Берлине, с редкими отлучками в детство или в юность и... обрывается на самом интересном месте...

Писатель, писательское ремесло, писательская среда - вот основные темы романа. Для русского писателя Набокова отъезд из России был трагедией. По пути на очередной урок с бездарным учеником Федор Чердынцев сокрушается:

...наши здешние дни только карманные деньги, гроши, звякающие в темноте, а [...] где-то есть капитал, с коего надо уметь при жизни получать проценты в виде снов, слез счастья, далеких гор. Всему этому и многому еще другому [...] он мог учить, и хорошо учить, желающих, но желающих не было – и не могло быть, а жаль, брал бы за час марок сто, как берут иные профессора музыки.

И чуть ниже еще одно горькое признание:

Я просто бедный молодой россиянин, распродающий излишек барского воспитания, а в свободное время пописывающий стихи, вот и все мое маленькое бессмертие.

Неторопливое задумчивое повествование о неторопливой (бессмысленной?) жизни в послевоенном Берлине. Талант писателя (тот самый "дар") только зарождается, тонкая книжица стихов уже радует душу - всю первую главу Федор с наслаждением перечитывает собственные стихи, напечатанные и представленные публике. Меня поразило вот такое:

Влезть на помост, облитый блеском,
упасть с размаху животом
на санки плоские – и с треском
по голубому… А потом, –
когда меняется картина,
и в детской сумрачно горит
рождественская скарлатина
или пасхальный дифтерит, –
съезжать по блещущему ломко,
преувеличенному льду
в полутропическом каком-то,
полутаврическом саду…

Написано, конечно, тяжеловато, такое не декламируют на праздниках, но какие образы! "Рождественская скарлатина"! Когда весь мир радуется празднику, обидно ведь лежать в сумрачной душной комнате одному... Кстати, я тоже всегда умудрялась заболеть на каникулы или на праздники... к счастью, не скарлатиной.

Была еще история с сыном берлинских знакомых Яшей... если честно, страшноватая история... в которой природная порядочность и обязательность сыграли злую шутку... И удивительные, теплые, живые воспоминания об отце - путешественнике и собирателе бабочек Константине Годунове-Чердынцеве. Интересно, напишет ли Федор когда-нибудь книгу об отце?..

И все было бы так же изысканно-доверительно... если бы в середине книги не появилась эта длинная, запутанная, злая биография... Николая Чернышевского, написанная якобы нашим молодым писателем Федором Константиновичем. Уж не знаю, чем Чернышевский не угодил самому Набокову, но местами эта "биография" смотрится просто издевательски. Ладно еще, заявление "Все, к чему он ни прикоснется, разваливается." Но дальше хуже:

...был, кстати, нечистоплотен, неряшлив, при этом грубовато возмужал, а тут еще дурной стол, постоянные колики, да неравная борьба с плотью, кончавшаяся тайным компромиссом, – так что вид он имел хилый, глаза потухли, и от отроческой красоты ничего не осталось, разве лишь выражение чудной какой-то беспомощности, бегло озарявшее его черты, когда человек, им чтимый, обходился с ним хорошо...

К Чернышевскому особой любви я никогда не питала, "Что делать?" в десятом классе читала по необходимости, но без интереса, но после такой "биографии" с трудом удалось преодолеть отвращение. Все его "гражданские подвиги" стали казаться глупыми и бессмысленными, отношение жены (открыто изменявшей ему направо и налево) оправданным, а желание царя сплавить неугомонного старика куда подальше разумным... Да, я читала вдогонку, что столь негативное описание отражало отношение к Чернышевскому самого Набокова, но эту (центральную!) часть романа я мучила долго-долго... один раз даже забросила книгу, не осилив этого набора разрозненных фактов без хронологии и порядка... а потом, через несколько месяцев, таки заставила себя это проглотить. По объему это была четверть книги! Как назло, следующая глава начиналась... с отзывов на "книгу начинающего писателя"... и была столь же скучной, как и собственно биография.

Но, к моей радости, и это скоро закончилось. И Набоков вернулся к своему фирменному стилю - немного напыщенному, немного тяжеловатому, но неизменно изысканному. А когда в жизни Федора Константиновича появилась Зина... жизнь расцвела новыми красками! Даже стало жаль потраченного на Чернышевского книжного пространства.

Этот последний большой роман Набокова на русском языке вышел в 1938 году. Потом был первый англоязычный опыт - "Истинная жизнь Севастьяна Найта" - и целая серия поздних романов Набокова, среди которых, конечно, нашумевшая "Лолита", - написанных уже на английском языке. Я уже писала о небольшой повести "Камера обскура", но это еще "русский период" (1933). "Дар" называют вершиной творчества писателя. Спорить с этим я не буду, но и подтверждать не решусь. Русский писатель, оторванный от России, - здесь эта трагедия показана настолько проникновенно и лично...

Благодарю тебя, отчизна,
за злую даль благодарю!
Тобою полн, тобой не признан,
и сам с собою говорю.
И в разговоре каждой ночи
сама душа не разберет,
мое ль безумие бормочет,
твоя ли музыка растет…

Но "нечистоплотного и неряшливого" Чернышевского я простить не могу... поэтому только четыре звездочки.

Я даже не знаю, как рекомендовать этот роман - и кому. Сразу скажу, что читать такое нужно... подготовленным. Есть даже целые пособия "Как читать "Дар" Набокова" - но это уже слишком... То есть ни о какой легкости и увлекательности речь не идет, но зато как тонко плетется кружево слов! Попробуйте... а вдруг...