5 Тридцать три мозолистых подошвы и книксены в коленах

"Тёмный крепдешин ночи окутал жидкое тело океана".

Так начинается эта удивительная книга, о которой много хочется сказать, но вот что именно? Голова полна такого восторженного сумбура, что уложить его в подобие рецензии кажется задачей практически невыполнимой. Однако уже первая фраза (а это редкость) может служить индикатором: нравятся вам такие густо наполненные предложения или нет, захотите ли вы купаться в сплошных метафорах или побоитесь утонуть.
Здесь все необычно, начиная с названия. Суер-Выер – кто это? Что это? Откроется это не сразу, но откроется. Да ещё подзаголовок "Пергамент". Снова вопросы. Что за пергамент такой? Новый жанр? Да, похоже на то, потому что ни в один из известных книга не укладывается. Примем же авторское обозначение и попробуем разглядеть, что там за таинственные письмена проступят сквозь...(тут каждый может подставить, через что именно).
Не менее интригуют названия частей, например, первая именуется "Фок", а первая главка в ней – "Бушприт". Из неё (в ней аж 6 предложений) мы узнаем, что фрегат "Лавр Георгиевич" плывёт где-то в тропиках. Всё у него как положено, есть не только вперёдсмотрящий, но и назадсмотрящий. Надо ж кому-то и назад смотреть, а вы как думали?! По команде капитана

"вмиг оборвалось шестнадцать храпов, и тридцать три мозолистых подошвы выбили на палубе утреннюю зорю".

Все ли видят здесь подвох? Если нет, вспоминайте курс арифметики. В общем, команда что надо, с ними ещё и адмиралиссимус есть.
Если хотите вопрошать: "А как это?!", то иногда получите ответ. Когда раздаются "какие-то клетчатые звуки", то это "мадам Френкель ещё плотнее закуталась в своё одеяло". Могли бы и сами догадаться, экие вы, право!
Фрегат плывёт себе и плывет, главная его задача – открыть Остров Истины, ну а пока, попутно, новые острова, один чуднее другого. Как это делается?

" Ну, мы сошли на берег и открыли остров".

Первый, представьте, Остров Валерьян Борисычей. Там можно узнать, что закидать шляпами – не такое уж безобидное занятие. Если Валерьян Борисычи поддельные и подослали их Григории Петровичи.
Здесь возможно всё, вопреки законам логики и физики. Чайка "схватила его шляпу, нахлобучила себе на бигуди и улетела", а

"ретивый альбатрос, сшибленный прежде гвоздодером, выхватил дублёнку и полетел примерять ее в облака".

Острова есть просто милейшие, как Остров тёплых щенков. Эту главу автор посвятил своей жене, а многие другие главки – своим друзьям. Совершенно чудесным образом щенки "никогда не вырастают, никогда не достигают слова «собака». Конечно, на этот остров рвётся сойти весь экипаж, все мечтают потрепать этих тёплых щенков, что может быть приятнее. Экипаж "Лавра", конечно, верен себе, потому боцман Пахомыч путал и принимал лоцмана Кацмана за щенка и поднимал его за уши, а сам Кацман выпрашивал ливерную колбасу вместе со щенками.
Мимо некоторых островов фрегат пролетал без остановок, чтобы кто-то другой мог тоже что-нибудь открыть.
Кроме экипажа, в книге много и других персонажей, с которыми экипаж встречается на островах, а кто-то даже временами путешествует на борту "Лавра". Автор щедр на выдумку, одни названия островов чего стоят, есть даже Остров Посланных На… Да, это то, о чём вы подумали. Вообще крепкое солёное словцо в тексте тоже встречается, и не раз. Впрочем, играть словами у Ю. Коваля получается отменно. Все эти "боцман ощеперился", "выскакивали с книксенами в коленах", "все больше шансов стать скелетом" совершенно очаровательны.
Странным образом даже трагические вещи становятся вдруг смешными. Ещё более странно, что это не кажется кощунственным. Это какой-то другой мир, где всё то ли понарошку, то ли читатель уже так привык смеяться, что трудно остановиться. Как-то даже рука не поднимается написать, что разыгранная сцена, как Иван Грозный убивает своего сына (да, вот прям как на картине), вовсе не стирает глупую улыбку с читательского лица. Шепотом: даже наоборот.
ИОАНН. – Ты продал душу супостату!
Стал отвратительным козлом!
СЫН. – Оставьте жезл!
Прошу вас, тату!
Отец!
Не балуйте жезлом!
И вот так бодро, весело, задорно и загадошно промчит на лихих волнах метафор, аллюзий и намеков весь текст.
"Абсурд!" – скажете вы. "Полнейший!" – радостно отвечу вам я.

Тридцать три мозолистых подошвы и книксены в коленах