4 Книга о мучительном процессе изменений, спонсированном историей любви.

О том, как ясно Джинни видит свои трудности, о том, что это никак не помогает. О заточении психиатра в рамках профессии и ограничениях процесса терапии. О желании помочь, но помочь навсегда, а не на минуту. О том, как капля за каплей наполняют неустойчивую чашу желания перемен, балансирующую между безопасностью известного прошлого и страхом точно такого же будущего.
О невозможности отделить произведение от автора, будь то книга или терапия. Об истории любви, предлагающей участникам конкретные роли и обстоятельства.

Я читала и злилась на Джинни за ее вычурные отчеты. Но чем больше деталей я узнавала о ней, тем яснее они становились. Я злилась на перевод, заставивший меня думать, что Ирв пренебрежительно относится к сочинениям Джинни. Я злилась на Ирва, который не смог защитить Джинни от Карла. Я злилась на Ирва, который не мог дать Джинни то, что ей было нужно — все ради будущего — идя на уступки лишь в моменты отчаяния. Я злилась на Карла, бегущего от близости, как многие мужчины, не представляющего что она способна предложить. Я злилась на него и из-за любви к теоретическим построениям, влияющим на жизни мужчин больше, чем люди, которые эти жизни населяют. «Если бы да кабы Плутон был бы все еще планетой». Потом я снова злилась на Ирва за то, что положил конец терапии. Еще я думала о его жене, редактировавшей эти записи. Была ли она столь же сообразительной, как Джинни? Наверняка...

Трогательно неэффективные методы выражения злости, слезы вместо гнева, скрипучий процесс присвоения себе права на несправедливые нападки, апельсины на дереве у коттеджа, которые Джинни и не думала рвать, страх превратиться в общительную девчонку, ожидание того, что старый мужчина превратится в фею в балетной пачке, размахивающую волшебной палочкой перемен, но время от времени меняющую ее на боксерские перчатки, желание остаться в своем «теплом, свернувшимся калачиком «я». Джинни нужно было пройти через все эти загроможденные кулисы, чтобы выйти из зрительного зала на сцену жизни.

«Доктору Я., который дал мне свободу плакать, сексапильность, чтобы летать, и десять причин, чтобы не умирать»

Встреча этих двух закоренелых романтиков была возможна только в терапии. Они использовали свой шанс, со всеми его ограничениями, насладились этой Встречей. А когда танец затянулся, Ирв просто выключил пластинку.

«Наше будущее выглядит как предложение, которое можно оставить, а можно и отредактировать»

Книга — свидетельство того, что тонкий ум, креативность и обаяние могут быть заперты в тюрьме ненастоящего я, в крепости страхов, которые были такими рациональными и необходимыми когда-то, что в настоящем не могут подвергнуться сомнению, в городе самоуничижения, в стране воображаемых катастроф.
Книга — доказательство того, что нет изменений, построенных на одном понимании. А чувства, которые для них необходимы, требуют времени, иногда невыносимо много времени.

— «Неужели маленькая, хорошенькая Джинни хочет кого-то кокнуть?»
— «Это прекрасно. Может, еще поорете?»