5

«Роман без вранья» — знаменитый роман Анатолия Мариенгофа, в котором он рассказал о своей дружбе с Сергеем Есениным. К тому времени, когда создавался роман, образ центрального героя, Есенина, уже был идеализирован в сознании почитателей его таланта. Мариенгофу было важно сохранить живые черты дорогого человека. «Роман без вранья» — не просто мемуарная проза, богатая деталями и подробностями. Из мелочей быта, из разнообразных событий, значительных и незначительных, из когда-то прозвучавших слов и совершенных поступков складывается образ прожитой сообща жизни. «Роман без вранья» — это роман о поэтах, о времени, о борьбе со смертью и забвением.

Что могу сказать я? Потрясающая манера изложения. Есенин оказался, не побоюсь этого слова, какашкой ещё той. Впрочем в его литературном образе всегда чувствовался какой-то подвох - это ярко раскрывается в романе.

Один кинорежиссер ставил картину из еврейской жизни. В последней части
в сцене погрома должен был на "крупном плане" плакать горькими слезами малыш
лет двух. Режиссер нашел очаровательного мальчугана с золотыми кудряшками.
Началась съемка. Вспыхнули юпитеры. Почти всегда дети, пугаясь сильного
света, шипения, черного глаза аппарата и чужих дядей, начинают плакать. А
этому хоть бы что - мордашка веселая и смеется во все горлышко. Пробовали и
то и се - малыш ни в какую. У оператора опустились руки. Тогда мать
неунывающего малыша научила режиссера:
- Вы, товарищ, скажите ему: "Мойшенька, сними башмачки!" Очень он
этого не любит и всегда плачет.
Режиссер сказал и -- павильон огласился пронзительным писком. Ручьем
полились горькие слезы. Оператор завертел ручку аппарата.
Вот и Есенин, подобно той матери, замечательно знал для каждого секрет
"мойшенькиных башмачков": чем расположить к себе, повернуть сердце, вынуть
душу.
Отсюда его огромное обаяние.
Обычно - любят за любовь. Есенин никого не любил, и все любили
Есенина.

Однако открытие это николько не повлияет на мою любовь к замечательному поэту. Ничуточки. Но вот полное собрание Мариенгофа, похоже, на втором месте после полного собрания Есенина. Никак иначе.