5 Выжить, несмотря ни на что...

Начала читать книгу и думала, что речь идет о Гражданской войне 1917-1922 гг., но что-то не вязалось. Какой Дальний Восток? Какие японцы? Решила изучить это время глубже и поняла, что тут затронута борьба красных партизан, отрядов Колчака и японских войск. Получается в книге повествуется о японской интервенции на Дальнем Востоке 1918-1922 гг. Вот как-то не отложилась эта информация у меня в памяти с уроков истории. Ну да ладно! Знания подтянула!
А теперь перейду к своим мыслям по поводу сюжета книги. Да, в начале он кажется скучным и унылым, я бы сказала однообразным: какие-то партизаны во главе с Левинсоном, его помощник Бакланов, сумасбродный Морозка и его гулящая жена Варя, спасенный Мечик и другие раненные в полевом госпитале. Стоп! Или это действительно затишье? Затишье перед бурей?
Нет! Я допустила оплошность, назвав партизан "какие-то"! Это большая ошибка и глупость! Читая данную книгу, не делайте моих ошибок.
Эти люди - истинные партизаны, которые готовы на все ради Родины, ради жизни друг друга, ради мира и ради того, чтобы вернуться к семьям и мирной жизни! Они показали на что способен человек в момент опасности, перед лицом смерти: голодные, холодные, уставшие и больные они шли вперед, напролом. Этих отважных людей не остановила даже болотная топь. Не помня себя, не зная как, ночью, с факелами, общими усилиями проложили гать, вырвались из лап преследовавших казаков, подорвали свой пройденный путь. Казалось все, спасены! Но нет...
Ошибка, невнимательность и минутная слабость одного бойца-разведчика, его трусость привели отряд в руки к противнику. Встал вопрос: а кждый смог бы, не взирая на усталость и страх, смотря в глаза врагу подать предупреждающий сигнал своим, а после этого встретиться со смертью лицом к лицу, как это сделал Морозка? Однозначного ответа нет!
Я не забуду свои эмоции, когда Левинсон, поняв, что другого пути нет отдает приказ о прорыве! Я испытала ужас, страх, боль и гордость, гордость за мужество отряда! Они прорвались! Но не все!.. Разгром!..
"Левинсон обвел молчаливым, влажным еще взглядом это просторное небо и землю, сулившую хлеб и отдых, этих далеких людей на току, которых он должен будет сделать вскоре такими же своими, близкими людьми, какими были те восемнадцать, что молча ехали следом, — и перестал плакать; нужно было жить и исполнять свои обязанности."