0.5

В очередной раз, дослушав книгу, мне хочется спросить: «Что это было?!.».
Потому что был это фарс, любовный – дайте-ка сосчитаю – шестиугольник. Чтобы точно уж никого не забыть, я нацарапал схему:

Сплошные линии – любовные связи, пунктир – сёстры-братья, держим в уме супружество Антонии и Мартина. Как видим, из шести главных героев четверо наиболее первостепенных имело по три любовные связи, двое второго плана – по две. Где-то на фоне мелькает ещё бессвязная сестра Мартина и Александра, да две коллеги Мартина, которые меж собой лесбиянки. В шестиугольнике один инцест.

Кажется, будто автор на спор взялась написать повестушку, где «все со всеми». Всё это было бы смешно, когда бы не было занудно. А оно занудно: ведь все персонажи говорят одними и теми же фразами, приводят одни и те же доводы, пытаются обделать одни и те же махинации, шантаж и рокировки. В такой концентрации это уже просто скучно. Под конец вся эта свора (а если не вся, то уж гг точно) становится омерзительна своей бессмысленной похотью.

Примечательно, что один из персонажей, Палмер, к тому же психолог. В силу своей профессии он весь роман пытается «оказать помощь» всем, и в первую очередь Мартину, у которого уводит жену. Жена Мартина с удовольствием как попугай подхватывает это избитое «нам надо всё обсудить», а позднее им вторят и все остальные персонажи. Вот что показывает книга – так это несостоятельность подобной «психологии», о которой у широких масс только то представление и есть, как это важно, «всё обсудить». Неважно, какого качества обсуждение, главное – сам факт. С этой стороны всё произведение – жёсткий стёб над семейными психологами, которые сейчас каждой бочке затычка.

Однако если это был фарс, то следуя логике жанра конец должен был бы вконец приканчивать всех, однако вместо этого мы наблюдаем прямо противоположный выверт, а все перипетии, выходит, так ничему героев и не научили. Абсолютно ничему. Все они топчутся на месте, функция резонёра возложена на Гонорею, пардон, Гонорию, которая в этой функции действительно для всех как гонорея. Единственный персонаж, который словно бы видит насквозь мотивы всех остальных, и как умеет, пытается раскрыть им глаза на происходящее (получается плохо). Эта Гонорея, пардон, Гонория так часто появляется некстати для остальных, что и читателя начинает бесить всё больше и больше, тем более, что не всегда нам ясны мотивы её самой. Эта же Гонорея, пардон, Гонория является «отрубленной головой» – ни к селу ни к городу возникший мифологический мотив, приплетённый сюда как бы не для того, чтоб придать весомости повестушке. В общем, развязка здесь словно бы присобачена от другого произведения, в другом жанре написанного и с другой логикой, и поскольку никаких оснований для этого я как ни тщусь, не могу обнаружить, то приходится списывать на дилетантство автора. Что с того, что имя известное и тиражи большие? С очень большим зубовным скрежетом возьмусь когда-нибудь читать другие её произведения. Чтец, Николай Савицкий, как мне кажется, тоже сам не понял, что это за писанина, и, соответственно – как её читать, поэтому более чем часто интонации были ооочень ненатуральные, а в тех случаях, когда они по сюжету были деланные, он даже не пытался сделать их отдалённо похожими на натуральные – они просто были в совсем другую степь. Мелькали и «крестьянские» подвывания при отсутствии какого бы то ни было намёка на крестьян, как у Вяч.Герасимова, начитывавшего Роньшина, а несерьёзностью эта начитка напомнила мне «Книгу птиц Восточной Африки» в исполнении Капитана Абра, разве что Савицкий, в отличии от Абра, ни на какую тётку с осипшим голосом не смахивал.