5 Спойлер (Осторожно, спойлеры!) «Есть двe вещи , которые рoдители должны дать своим дeтям: корни и кpылья».

Книга Катрин Панколь попала ко мне случайно. От неё избавлялись в целях освобождения пространства и отдали мне её в числе прочих книг.

Когда начинаешь читать этот роман, можешь ошибиться, приняв его за жвачку дамского чтива – пожуй, пока вкус во рту, да и выброси. Нет, это отнюдь не жвачка, вызывающая вздутие живота. Это как раз таки тот анамнез, благодаря которому вздутие лечится.

Пресловутые любовные романы рассматриваются тут через призму Эдиповых-Электры комплексов. Погружение в мир героини происходит шаг за шагом. Она хочет найти счастье и смело идёт к своей цели: проводит расследование, собирает улики, допрашивает свидетелей.
Героиня детально проводит самоанализ на протяжении всей книги: как М. Зощенко пытался найти врага в повести «Перед восходом солнца», чтобы победить депрессию, так героиня пытается обезвредить врага (появляющегося со своими мерзкими ухмылками в разгар её романов с мужчинами), чтобы научиться любить.
И вот, спустя череду любовных интриг, она встречает своего идеального, как ей кажется, мужчину. Он, как истинный рыцарь, спас её на вечере от пошлого ухажёра, которому, собственно говоря, героиня совершенно добровольно диктовала свой номер. Зачем таинственному мужчине это было нужно? Ответ мы находим в мыслях героя:

«Пожалуйста, не разбрасывайтесь по мелочам. Если вы не способны сами о себе позаботиться, о вас позабочусь я».

Замечу, что там, где речь идёт от мужского лица, кажется, что героиня вкладывает персонажу в уста именно то, что хотела бы от мужчины услышать. Поэтому это выглядит скорее как женские пламенные фантазии, нежели как мужские неозвученные мысли.

Итак, они находят друг друга. Как постепенно выясняется, у них схожие психологические травмы. Оба покалечены, но по две разные стороны полюса. Один страдает от избытка любви, другой – от нехватки. Казалось бы, они созданы друг для друга, но судьба (а вернее, идеальный мужчина со своими стремлением забросать подарками возлюбленную и отказывающийся говорить о своём прошлом) так и норовит подсунуть им палки в колёса. Девушка думает, что это снова её враг, который мешает ей любить. Но враг живёт не только в ней. До того, как героиня встретила Его (кого вознамерилась непременно полюбить и о ком рассказывает в книге в форме диалога), она кидалась на мужчин с надеждой на что-то, но их всеобъемлющая любовь была не в силах заменить ей одного единственного взгляда родной матери, которой было не до неё, не до детей.
Её избранник, напротив – залюбленный ребёнок, пытающийся спихнуть свою мать с плеч, которая, как коршун, нависла над ним. Он ищет в женщине слепое обожание и возможность принимать, не спрашивая. И он, кажется, находит всё это в блондинке, которая жмётся к нему в кинотеатре, восторженно впивая его слова.
Главная героиня другая. Она хочет открывать, находить и делиться своим открытием. В конце книги, после воспоминаний о детстве, рассказов о матери и разочарования в возлюбленном, она приходит к главному открытию: нельзя найти успокоение друг в друге. Надо бороться, невзирая на поражение в схватке. И тогда, возможно кто-то будет подносить тебе еду, как голубю возле сточной трубы. Чтобы ты окреп и взлетел. Ведь именно такой должна быть главная любовь матери, от которой потянутся ростки любви к противоположному полу. Вспоминая цитату Гёте: «Есть двe вещи , которые рoдители должны дать своим дeтям: корни и кpылья». Усвистевший отец и вечно равнодушная мать, жалующаяся на жизнь – вот её корни. Но она пытается отрастить крылья. Она упала, но встанет снова.
Героиня побеждает, потому что она бросает вызов своему прошлому, а её избранник проигрывает, комкая в себе это прошлое и вступая на путь наименьшего сопротивления.

Роман не подойдёт мужчинам. Но это и к лучшему – ведь мужчины должны быть теми твердынями, на которых хитросплетение женских фантазий-вьюнков рисует свои узоры, чтобы слиться наверху с поддерживающей их опорой.
Язык в самом деле хорош, его хочется пробовать на вкус, как пирожное – всё, как учила блондинистая дама!

«Мое излюбленное лакомство – черепичное печенье – здесь выглядит особенно аппетитно: хрустящее, золотистое, с выступающими бороздками, длинными и тонкими, будто волны у парапета, с прозрачными карамельными жемчужинками и сахарной бахромой».

Катрин орудует метафорами не как густым заварным кремом, под которым сам вкус уже становится иным, а, скорее, пользуется оными, как лёгким тональным кремом, проявляющим все достоинства женского личика.

Роман кажется автобиографичным, поэтому его витиеватость и прыжки от героя к герою вполне естественны. Он будто бы написан в форме дневника. Учитывая то, что это первый роман Катрин и написала она его в 25, становятся понятными душевные метания героини, ищущей авторитет.
Я не знаю превратностей жизни самой Катрин, но я не могу не увидеть в «ладной блондиночке» саму писательницу, и не могу не разглядеть в «блондинистой даме» того издателя, который предложил ей написать роман после статей Панколь в журналах Paris Match и Cosmopolitan.

«С этого момента слова из пухлых ангелочков, парящих в недоступных эмпиреях, превратились в мощные отмычки для сундучков с драгоценностями».

А вот какими становятся слава во мраке спальни:

«Слова бессмысленны, неуклюжи и грубы. Они тщетно пытаются забраться под своды нашего храма и, подобно заржавленным водосточным трубам, извергают глухие скрипучие звуки. Полная тишина и единение наших тел – вот все, что нам нужно, это наше зачарованное царство, недоступное врагу».

Заключение болезни героини находишь в конце:

«Однако в каждой любовной истории незримо присутствуют все те, кто любил до нас. Они идут за нами конвоем, пытаются затянуть нас назад, в свою каторжную пучину, нагрузить тяжелой ношей былых конфликтов и обид, натянуть на нас свои страшные маски, пересадить в нашу свежую плоть свои опустошенные, измученные сердца. За нами по пятам бредут наши матери и отцы, бабки и деды, прабабки и прадеды, и далее по цепочке…»

Вылечено ли вздутие? Может, и нет, но ведь его всегда можно заесть воображаемым пирожным, описанным на бумаге. А этому героиня научилась вполне.