5

В третье полнолуние после летнего равноденствия в месяце, который в Элиде назывался парфением, Олимпия примет атлетов и гостей. Участвовать в играх может любой грек, рожденный свободным, не запятнавший свои руки убийством, тот, над кем не тяготеет проклятие богов. И весь мир не должен совершать преступлений, проливать кровь, бряцать оружием, и в первую очередь земля Элиды, Священная роща Зевса, время и место игр. Священный мир.

Жара. Струящийся под ногами песок беговой дорожки. Приятная тяжесть металлического диска в руке. Рывок - и полет свистящего снаряда. Солнце слепит глаза.

Строчки размеренно и мягко льются в сознание, я легко тону в них, погружаясь с головой, я уже там - в Элиде накануне семьдесят шестой Олимпиады. Победный дух царит в Элладе - недавно разбиты персы, дух надежды и радости мирной жизни пьянит головы грекам. Им же дышат юноши-атлеты, тренирующиеся в олимпийских гимнасиях перед великим событием, которое занесет в свитки истории имена одних и выбросит за порог других. Стоят на аллеях памяти деревянные истуканы - победители прежних Олимпиад, чьи-то деды и прадеды. Звенят на ветру их дары, висящие на ветвях деревьев, словно призраки ушедших безвозвратно времен. Все участники желают оставить здесь свой след, хотя и не все способны на это - кто-то окажется в центре внимания, станет достойным великого соревнования, кто-то останется на обочине; рассудит их сам яркий и насыщенный праздник Зевса.
Но все это будет потом - а пока идут дни, бесконечные, наполненные зноем, радостной работой совершенных тел, приятной усталостью, истинным товариществом. И пусть сегодняшние соседи - будущие соперники, это лишь на несколько дней, часов, минут; зато товарищи они - на всю жизнь. Пусть одни из них богаты, а другие бедны; одни пришли из суровой к своим сыновьям Спарты, а другие - из солнечных Афин; пусть за одними стоит целый род, а за другими - лишь небольшая семья на новой и пока чужой для них земле - здесь и сейчас их объединяет скромная трапеза, кружка студеной воды и наполненные радостной силой дни. Потому что здесь их сила изливается в Искусстве, и хотя ему на смену идет эпоха профессионалов и вся книга словно прощальный гимн уходящему в прошлое - это все же гимн, гимн ликующий и пылающий энергией.

Солнце, чуть склонившись к югу, швыряет им под ноги собственные тени, короткие и вздрагивающие. У одного из бегунов распустились волосы, собранные сзади в султан, и теперь ниспадают по лоснящемуся затылку. Непрестанно двигающиеся руки, как крылья, рассекают воздух, пышущий немилосердным зноем.