5

Удивительно, когда в руки попадается книга, которая на первый взгляд ничего собой не представляет, но стоит вчитаться, как понимаешь, что это одно из важнейших произведений последних лет. По крайней мере, для русской литературы.
«Аномалия Камлаева» второй роман московского писателя Сергея Самсонова. Страшно представить, что будет, когда он напишет третий. Я за последние пару лет уже устал постоянно говорить о застое в нашей литературе, о том, что у нас либо псевдо постмодернизм, либо неуверенные и под час неумелые экивоки в сторону запада. За последние пару лет, по сути, единственным достойным произведением неожиданно оказалось «Лето по Даниилу Андреевичу» двух девушек из Питера. Конечно, есть и Сорокин и Илличевский и тот же Пелевин, но они либо бесконечно застряли в прошлом, либо существуют в какой-то своей закупоренной реальности. А Самсонов неожиданно пробивает все заслоны, пороги, условности и ставит нас перед фактом того, что сейчас может начаться новый виток русской литературы.
По сути, то же самое делает и его герой Матвей Камлаев, гениальный композитор, ломающий общество, как советское, так и современное. Вскрывающий посредством музыки не столько привычные представления, сколько саму реальность. Удивительно, что и в аннотациях и в рецензиях на «Аномалию» во главе угла ставят совершенно незначительную и даже сюжета не образующую историю о том, как он услышал музыку в террористической атаке 11 сентября.
Матвей Камлаев существует в романе как минимум в трех ипостасях. И при этом он и его музыка являются отражением трех главных эпох нового времени, через которое прошла наша страна. Сначала это детство в стабильном СССР, потом предперестроечная юность, и, наконец, взрослая жизнь в современной России. Причем Самсонов делает очень хитрую вещь, чтобы показать такой обширный период он делает годы жизни своего героя неопределенными. Ставит в конце дат отточия, причем заранее буквально на первой странице говорит об этом, так что выходит какое-то несоответствие по датам, на которое совершенно не обращаешь внимания. Потому что действие, потому что описание музыки на десяток страниц, потому что невероятно выстроенная фабула и не менее невероятно выверенная динамика. И что самое удивительное ему удается ту музыку, о которой он пишет донести даже до людей, которые в принципе ничего не понимают в терциях и тактах. Хотя на самом деле эта самая музыка на поверку оказывается, как я уже писал, способом работы с реальностью. Именно через музыку Самсонов доносит до читателя восприятие мира, жизни философии, истории... Через музыку, а не через события, которые являются просто иллюстративным добавлением. Как фрак пианиста и белый рояль. Не было бы рояля и фрака, мы бы не поверили в реальности той музыки, что слышим. Так же и здесь. Не было бы всех происходящих с Камлаевым событий, мы бы не поверили Самсонову. Мы бы просто покрутили пальцем у виска и отправили книгу на дальнюю полку. А так читаешь не отрываясь, а когда отрываешься, думаешь.
Что не менее интересно это литературные традиции, от которых отталкивается Самсонов. В «Аномалии» как-то причудливо и неожиданно переплетается, к примеру, Пастернак и Уэльбек. Или даже скорее Платонов и Эллис. И на этом стыке появляется какой-то неожиданно новый не жанр, но стилистический подход. До сих пор не виданный, но при этом такой знакомый. Отсюда же вытекает и стиль Самсонова, который как это не банально, но можно сравнить с музыкой. Медленное, тяжеловесное описание симфонии внезапно срывается в невероятно стремительное, быстро развивающееся действие, а потом в закрученный и вытянутый лентой Мебиуса монолог. Читать «Аномалию» одно удовольствие. Такое впечатление, что текст проходит в самую глубину тебя, даже если под час это просто лихо собранный поток метафор или местами ненужные сцены секса. Последние, кстати, представлены в каком-то чрезмерном разнообразие, то ли потому что это витает в воздухе, то ли в угоду традициям западной современной литературы. С другой стороны здесь же можно провести за счет них параллель между Камлаевым и Казановой с Дон Жуаном вместе взятыми.
О Самсоновском романе можно долго и много говорить и рассуждать, вспоминать сюжетные обороты и трактовать одну из центральных глав, которая состоит, по сути, из одного длинного монолога приближающегося к текстам Платона. Можно рассматривать под разными углами вынесенную в заглавие аномалию, которая вроде бы и четко прописана в тексте, но на самом деле в разы больше и шире. Но главное, что после последних строчек романа становится понятно, что чего-то вот такого русская литература ждала уже очень давно и, наконец, дождалась. Как бы пафосно или наигранно это не звучало.