4 Дай мне напиться железнодорожной воды (БГ)

Вот уж воистину среди классики XIX века есть два лидера: русская литература и французская.
Эмиль Золя, видимо, первый догадался создать производственный роман. Помню, он про шахтёров очень красочно написал, теперь вот про железную дорогу. Когда-то мне пришлось поработать немного на железной дороге, и чувствую: мы с ним читали одну и ту же книгу -- "Инструкцию по сигнализации и связи на железнодорожном транспорте". Он, конечно, читал лет на сто раньше, но за это время мало что изменилось, только немного автоматизации добавилось да рабочие места стали комфортнее и безопаснее, а в принципе всё то же самое.
Описания поистине героических приключений локомотивной бригады и паровоза (паровозихи) по имени Лизон, их совместной борьбы с пространством и временем читать было так же интересно, как и эпизоды с любовью и кровью. Классно написано -- ну на то это и классика.
Думаю, и Артура Хейли вдохновлял не кто иной как Золя. Советские авторы тоже вдохновлялись, но муза обошла их за километр.

Золя создал очередной том энциклопедии французской жизни. Чего тут только нет: парламент и прочая политика, газеты, полиция, следствие и суд, жизнь людей самых разных слоёв общества. Особенно привлекательных персонажей в книге нет, но это и понятно: жанр такой и жизнь такая.
Кроме того, автор постоянно намекает на современные ему научные теории. Ломброзо с его прирождёнными преступниками, фрейдизм с паровозами, мчащимися сквозь туннели.
Даже если мне это только показалось, всё было интересно.

Может, я пристрастен, но русский паровоз, по справедливости, идёт первым. Французский бодро следует за нашим через пару перегонов.
Если следовать паровозной парадигме, то Северина -- это Настасья Филипповна, только на две крутки недокрученная. Гранморен -- Тоцкий, на две винтки недовинченный. Жак -- Раскольников, недостаточно сбалансированный. Ну и всё в таком же роде. И что-то много во Франции психопатов.
Однако все остальные паровозы отстают ещё больше: кто на пять перегонов, кто на все десять.
Сегодняшняя литература отстала навсегда. Всё важное о человеке было сказано ещё тогда.

Среди минусов книги -- огромное число персонажей. Всякие Лантье, Лашене, Лебле, Лебук -- и каждых по нескольку голов -- с ума сойти.
И вот ещё: Урожденная Лантье, она приходилась двоюродной сестрой отцу Жака. Я немедленно съем свою шляпу, если понимаю, кем приходится эта урождённая Жаку.
Не верю также, что при таких способах убийства сам убийца не будет с головы до ног в крови...
От Гавра до Парижа через Руан никак не меньше 200 км, но все драмы раз за разом происходят в одном и том же месте, плюс-минус четверть километра.
А особенно странные идеи у Золя насчёт самцов, убивающих самок. Он повторил несколько раз, что это якобы было обычным делом у первобытных дикарей. Неужели такое представление было распространено в его время? С любой рациональной точки зрения такие действия представляются абсолютно бессмысленными и не могут стать обычаями ни у каких дикарей.
Самое же удивительное, что, похоже, Золя всерьёз считает, что всё зло в мире из-за баб. Даже если они и ни в чём не виноваты, они всё равно виноваты во всём.

Эта женщина с таким нежным, робким личиком, должно быть, могла любить, как верная собака, которую не хватает даже духу прибить.

Офигеть не встать какое уважительное отношение к женщине.

С того самого дня, как Озиль в безумном порыве страсти бросился ее обнимать, а она в ответ на это чуть не проломила ему череп ударом дубинки, Флора чувствовала к нему дружеское расположение и любила навещать его.

Я понимаю, Флора психопатка, но звучит довольно смешно. Смешно, но справедливо: не всё же мужчинам измываться над женщинами. Надо для равновесия и наоборот.

Думаю, это всё издержки XIX века, подходить к ним с позиций современности рискованно. Хотя, в русской литературе, по-моему, всё в этом смысле намного тоньше.

Бог с ним. Книга отличная.
Всем рекомендую.