2.5 Беззащитность посредственности перед лицом неизбежного. Этюд

1. e4; e5.

Кем точно не является герой Набокова, так это гением. И если первые пять глав чем-то напоминают роман фаустианского толка, роман о становлении Мастера, то чем дальше, тем более убеждаешься в том, что это впечатление обманчиво. Даже проходящие сквозь все повествование упоминания таинственного Валентинова, придающие истории некий вневременной дьявольский флер, не позволяют отделаться от мысли, что ни о природе гения, ни даже о природе творчества в романе речи нет. Если, конечно, взять мета-уровень текста, то все упрощается до взаимоотношений внутри пары "автор - персонаж", но это скучно, поэтому об этом не стоит. Сам Набоков, писавший о романе как о тексте, построенном по принципам шахматной игры, все-таки, кажется, слукавил для того, чтобы подбросить в костер читательских интерпретаций немножко хвороста в виде новых потаенных смыслов. Но в любую книгу можно вчитать что угодно, поэтому буду писать о том, какие тени померещились лично мне между зарослями набоковского письма.

2. ♕h5; ♞c6.

Стоит сказать, большим поклонником стиля Набокова я никогда не был, к самому автору есть вопросы этического толка, но сейчас оставим за скобками пласты этики и эстетики и попробуем судить о книге, отталкиваясь исключительно от нарратива. Даже вчитываться особо не будем. Я вот так и читал - не "против шерсти", ни между строк, а простым незамутненным взглядом - тем взглядом, которым Лужин смотрел на окружающие его предметы в минуты редких пояснений. Так как я уже указал в первом абзаце, что тематика романа, на мой взгляд, не включает в себя тему природы гения (пишу об этом второй раз, так как многим почему-то эта тема видится чуть ли не центральной), попробую выбрать слово, которое ближе всего описывает мои впечатления от наблюдения за перипетиями (а были ли они?) жизни набоковского героя. Этим словом будет, пожалуй, "посредственность". Лужин лично мне кажется человеком, во многом повторяющим путь своего отца, так печально в двух мазках описанный в начале романа. Отец его был столь же неприспособленным к жизни и к выбранному им пути человеком, и единственное, что отличает их - сын с определенного момента начал нести в себе зерно безумия.

3.♘f3; ♝c5.

Трактовки, в которых Лужин в играемой Набоковым партии является королем, мне кажутся несколько надуманными. Пусть он достаточно пассивен, движим скорее внешними воздействиями, нежели внутренними порывами, пусть все дальше и дальше его забивают в угол, пока он не оказывается в углу собственной ванны, готовый выйти в окно. В конце концов, ни одна шахматная фигура не обладает собственной волей и все они в итоге летят прочь за пределы доски, чтобы быть потом расставленными заново. В целом шахматная тематика мне кажется не столь важной для понимания романа, просто она наиболее наглядно демонстрирует постепенное разрушение и без того небогатого внутреннего мира Лужина, его постепенное погружение в пучину даже не безумия, а кромешной пустоты. Беда не в том, что с детства он был аутичен и не в том, что всю жизнь называли его по фамилии; его трагедия - это трагедия беззащитной посредственности, на которую чьей-то рукой (автора?) была наброшена мантия мнимой гениальности.

4.♘g5; ♞f6.

Попадись Лужин своей жене, лишенный еще своего странного аффекта, - и никакой бы жены в его жизни не было. Точнее, не было бы именно этой жены (тактично не называемой по имени, будто бы обезличенной - в тот момент для него обезличены уже были все кроме, может, Валентинова и Турати), но беда в том, что именно в совместной их жизни начинали возникать некоторые кратковременные прояснения сознания недогениального шахматиста. Трагедия Лужина в том, что вот такая размеренная жизнь с иногда чрезмерно опекающей женой, будто всецело заместившей в его жизни фигуру практически отсутствовавшей матери, изначально была для него единственным долговременным шансом. Человек без свойств и стремлений, обнаруживший в себе некоторый талант и совершенно напрасно показавший его окружающим, он был обречен практически с самого начала, а потом, по прошествии лет, все пытался понять, где же это самое начало было положено. История его напоминает истории первых голливудских "звезд", каждым шагом которых так же руководили другие и которых зачастую так же выбрасывали на обочину ради более перспективных проектов. И неслучайно Валентинов, бросив Лужина, отправляется искать выгоды в кинематографе.

5.♕xf7#.

Главная прелесть романа в том, что в условиях заданной Набоковым задачи как не переставляй фигуры, Лужин все равно летит за пределы доски. Ущербное окружение его напоминает старые шахматы, вытащенные его отцом с чердака, в которых некоторые фигуры заменены шашками, а у некоторых оторваны головы. В предложенных условиях неизвестно еще, что было бы лучше для такого человека - никогда не заболевать страстью к игре или, заболев, никогда от нее не отказываться. Его трагедия в том, что вся его жизнь с определенного момента - бесконечная патовая ситуация, из которой и выхода нет никакого, кроме как в окно. И есть ощущение, что скромная и скучная обывательская жизнь, направляемая заботливыми руками понимающих и скучных людей, была бы для него гораздо более счастливой, нежели вечное судорожное перебирание в голове цифр, букв, ходов, партий, задач, этюдов, e4, e5, Kf3, Kc6, Cb4, a6, Ca4, Kf6...

P.S. Язык Набокова мне все равно не близок.