4.5 Искремас и другие

Аккуратная, дельная книга. Автор не пытается создать концепцию, не сочиняет теорию, а связно и интересно рассказывает о предмете своего исследования – Пролеткульте. Я вот, к своему стыду, не знал, что Малая Садовая до 1948 была улицей Пролеткульта, но этим интересное в книге не исчерпывается.

Перед нами рассказ об утопии – о попытке группы дореволюционных партийных и вышедших из партии интеллектуалов создать на пустом месте новую пролетарскую культуру. Началось все еще в Италии, на Капри у Горького и в Болонье (несмотря на ограниченный эффект, Владимир Ильич попытался формат скопировать, о чем, кстати, есть любопытный фильм «Ленин в Париже»). За группой «Вперед», пытавшейся создавать красных интеллектуалов из наиболее перспективных рабочих, стоял Александр Богданов (с которым Ленин играет в шахматы на знаменитой фотографии все с того же Капри), чья «Красная звезда» до сих пор производит глубокое впечатление (по крайней мере, на меня). Богданов явно был мечтателем, не очень практичным, поэтому совершенно искренне попытался в условиях паралича Временного правительства и ранней Советской власти совершить невозможное. Самое странное, что ему удивительно многое удалось.

От Пролеткульта мало что осталось – организация пала жертвой борьбы с фракциями в конце Гражданской войны. И это неудивительно, ведь эти мечтатели с самого начала заявляли, что не являются частью госаппарата, а иногда даже утверждали, что партию надо распустить, а их оставить. Во время Гражданской вырвавшаяся наружу творческая энергия была нужна центральному правительству, потом стала несколько опасной, поэтому Пролеткульт сначала подчинили Наркомпросу, а потом и профсоюзам, после чего он влачил выморочное существование до 1932 года (с кратким пробуждением во время Первой пятилетки). Так что говорить, по большому счету, можно о всего двух-трех годах активного существования, которое состояло в создании местных отделений, развитии сети клубов, активной полемике с Наркомпросом и лично Крупской. А также в том, что и принесло милую утопическую славу организации – в том, что к широко определенным трудящимся (несмотря на все попытки центрального руководства Пролеткульта ограничить свою базу промышленными рабочими) стали относиться не как к низшему сорту. Для них и из них создавали хоры и музыкальные коллективы, театры росли как грибы (память об этом докатилась даже до «красного графа» А.Н. Толстого – в «Хождении по мукам» красноармейцы на фронте ставят «Разбойников» Шиллера), несмотря на нехватку бумаги и красок пытались работать и художественные мастерские. Все это было бедным, импровизированным, но многие люди запомнили не это, а энтузиазм и отношение, новое отношение к себе.

Автор аккуратна и в том, чтобы показать истоки этого нового отношения в дореволюционной практике интеллигенции, от системы народных домов до таких же народных университетов. Но, как обычно бывает, революция изменила формат – то, что раньше было локальным, стало почти общим. И пусть функционеры Пролеткульта ломали копья – создавать ли новую культуру с нуля или взять всю лучшее из дореволюционной высокой культуры, посетителям курсов и кружков, думаю, было почти все равно, дело было именно в новом отношении.

Потом война закончилась победой, пришла пора восстановления, внедрения НЭПа и борьбы с фракциями. Пролеткульт оказался слишком строптивым, его лишили финансирования, он быстро зачах. Но все же можно сказать, что в определенной мере задачу свою он выполнил, став для кого трамплином, для кого удобной площадкой для создания того советского искусства 20-х, что до сих пор сбивает с толка своей поразительной современностью.

P.S. Богданов, Луначарский, Гастев (он мне постоянно попадается), Керженцев, Плетнев – вот только первый уровень интересных людей, пытавшихся создать новую культуру.