4

вирджиния вульф - писательница необычная. можно даже сказать, что странная. и почему-то я не уверена, что мне вообще когда-то удастся до конца прикипеть к её историям. любовь к ним приходит будто бы по нарастающей. с каждым разом всё сильнее понимаешь, чего ожидать и как правильно читать, как не отвлекаться мыслями на что-то своё и не теряться в кружеве слов.

мне было правда проще. если 'миссис дэллоуэй' я практически еле домучила, столкнувшись с потоком сознания, не будучи к нему готовой, то 'на маяк' прошёл достаточно... ровно? я почти шестым чувством знала, что мне это произведение понравится. и, наверное, мне стоило начинать знакомство с писательницей именно с него. мне понравилась его размеренность, неспешность, красота. иногда мне хотелось разбирать на цитаты каждый абзац. многие строчки отзывались, а всё произведение походило на неспешно вырисовывающееся полотно.

это очень поэтичная книга. и к этому действительно нужно быть готовым заранее. нет здесь сюжета, на блюдечке выложенного. иногда и вовсе не понимаешь, зачем читаешь это. иногда разбираться в написанном особенно сложно. и каждый раз, когда я садилась за книгу, это было похоже на новую попытку влиться в повествование, которое продолжало меня отталкивать. и чем дальше я шла, тем сильнее проникалась.

образ миссис рэмзи оказался мне близок. особенно нравилось наблюдать за ней сквозь призму чувств лили, которая получилась для меня самым ярким персонажем здесь.

я не знаю, что ещё и сказать. здесь не было особенного сюжета, который можно было бы обсудить. и, наверное, я ничего бы не потеряла, если бы всё-таки решилась за эту книгу не браться. это просто было... приятное времяпрепровождение? и наверное, у меня знакомиться с вирджинией вульф всё-таки получается. и, может быть, если я продолжу читать её, то когда-нибудь окончательно сумею понять её произведения. и почему-то мне безумно этого хочется. знаю, что вернусь ещё.

и все же, говорила она себе, от начала времен слагались оды любви; слагались венки и розы; и спросите вы у десятерых, и ведь девять ответят, что ничего не знают желанней; тогда как женщины, по ее личному опыту судя, непрестанно должны ощущать – это не то, не то; ничего нет заунывней, глупее, бесчеловечней любви; и – вот поди ж ты – она прекрасна и необходима. ну – и? ну – и? – спрашивала она, будто предоставляя продолжение спора другим, как в подобных случаях выпускают свою маленькую стрелу заведомо наобум и оставляют поле другим. так и она снова принялась их слушать в надежде, что прольют какой‑то свет на вопрос о любви.