5

В этой книге Линк поднимает довольно тяжелую тему похищений и убийств детей и препарирует ее почему-то с точки зрения вины родителей, которые слишком заняты собой, работой или другими детьми и недосматривают за малышами, которых маньяк, маскирующийся под доброго дяденьку, заманивает в свое логово, а там насилует и убивает. По-моему, это некоторое перекладывание с больной головы на здоровую, ибо присматривать за детьми, особенно школьного возраста, в режиме 24/7 не получается, особенно если этих детей надо чем-то кормить, а помощи ни от кого не дождешься. Меня тронули истории всех матерей из романа, кроме центральной Вирджинии, но о ней позже. Лиз Алби мать-одиночка, родившая в юности по залету и теперь скованная ребенком по рукам и ногам, только после потери малышки осознала, как сильно ее любила и как во многом ей отказывала, думая о себе и своем комфорте. Клара Каннингем и ее муж очень любили старшую дочь, но та ревновала родителей к младшей сестренке и считала себя ненужной, и поэтому тянулась к другим взрослым, проявлявшим к ней доброту. Дорис, одинокая мать малышки Дженни, мечтающей всего-то о дне рождения с подружками, еле сводит концы с концами, работая в прачечной, и каждый день буквально приползает домой с работы, падая от усталости. Во всех историях где-то рядом были люди, но, как водится, в современном обществе все индивидуалисты и ненужная бдительность наказуема, поэтому обратиться к ребенку может только педофил. Только в истории маленькой Дженни нашелся один неравнодушный человек, который забил тревогу и привлек мать, в остальных все только постфактум притворно сочувствовали, а за спиной шипели "сама виновата".

Центральная же история, когда суденышко с немецкой парой терпит кораблекрушение и бедных немцев ютит на своей даче семейная пара англичан, причем муж-банкир изначально против подобной благотворительности, а жену-домохозяйку прям распирает от желания помочь. Выясняется, что у немцев нет вообще ничего - все имущество в Германии они продали, чтобы купить яхту, сбережений нет, золото утонуло, страховые выплаты вряд ли удастся получить, а само их путешествие выглядит безумным прожектерством: плыть кругосветку, подрабатывая в портах. Ладно еще можно понять, когда так ведет себя беззаботная молодежь, но тут люди за 40, причем невооруженным глазом видно, что жене эта затея поперек горла. Муженек-немец с самого начала кажется очень подозрительным типом - лазит по хозяйским вещам, явно что-то недоговаривает, и очень активно пытается присесть на чью угодно шею.

Семья англичан тоже странновата. Фредерик Квентин банкир с политическими амбициями, а его жена нелюдима и предпочитает жить в старом поместье на выселках. Понятное дело, что политику нужно иногда выходить в свет с женой, есть мероприятия, куда положено по протоколу ходить с супругом. Но Вирджиния от этой идеи не в восторге и всячески ее саботирует. Вообще от этой героини я не в восторге: тетка сильно за 30, карьеры нет, интересов нет, в голове куча тараканов, и виноваты всегда все вокруг, кроме нее. Муж ее содержит, причем неплохо, дочке уже семь лет. Я думала, там в прошлом что-то такое прям ух, но сюжет завязан как раз на том, как Вирджиния опять с размаху прыгает на те же грабли

и поэтому книга и называется "Эхо вины", мол, история обречена повторяться, если травмы не проработаны, а просто сидят где-то глубоко в душе, ожидая обаятельного авантюриста, который вытащит их на свет божий. Но поведение Вирджинии в тот роковой уик-энд просто за гранью добра и зла. Ну ладно она отключала телефон, боясь, что муж его оборвет, но какого рожна держать его выключенным, когда уже известно, что у тебя, блджад, ребенок пропал?

Полицейский, который вел дело, сказал очень мудрую вещь: "Каждая мать, каждый отец отказывают детям в той или иной просьбе. Ведь, становясь родителями, мы не можем враз отказаться от всех наших маленьких привычек, слабостей, личных удобств. Это остается с нами, и это объяснимо". Невозможно быть идеальным родителем, где-то да накосячишь. Здесь также очень здорово показано, как наши темные тайны и внутренние противоречия притягивают лихих людей.