5

У Достоевского был пророческий дар. Этот дар оправдан историей. Мы это остро чувствовали, когда поминали сорокалетие со дня смерти Достоевского. Но оправдались главным образом отрицательные, а не положительные пророчества Достоевского о России и о русском народе.

С творчеством Ф.М. Достоевского знакомы все, но, к сожалению, для многих он остаётся мрачным мучителем неокрепших душ школьников. И виноваты тут не учителя, а возраст. Всё многообразие идей автора можно постичь с годами, приобретенным опытом, знаниями. Пару лет назад я решила дочитать "Братьев Карамазовых" и поняла, что Достоевский необычайно интересен, сложен, потрясающе многолик.
Книга философа русского экзистенциализмa и персонализма Н.А. Бердяева стала для меня настоящим открытием. Он не только анализирует идеи Достоевского, но и приводит свои рассуждения об авторе, эпохе, России. В книге всего 9 глав, названных по теме, о которой размышляет автор ("Человек", "Любовь", "Свобода"), но философия Бердяева и литературное наследие Достоевского намного шире обозначенных рамок. Книга похожа на реку: неспешное начало мягко обволакивает, но поток мыслей и идей сметает все преграды, ломая предрассудки школьной программы и погружая в удивительный водоворот новых открытий и знаний.
Достоевский сравнивается с Толстым, Бальзаком, Гоголем, но он слишком самобытен, да и можно ли сравнивать великих писателей? Созданные Федором Михайловичем образы разбираются с разных точек зрения, доказывая, что

Истинная свобода и истинное равенство возможны лишь во Христе, на пути Богочеловеческом.

При этом творчество Достоевского не сводится только к христианской морали, хотя он и близок к ней

Но если Достоевский не может быть учителем духовной дисциплины и духовного пути, если «достоевщина», как наш психологизм, должна быть в нас преодолена, то он остается в одном отношении учителем – он учит через Христа открывать свет во тьме, открывать образ и подобие Божие в самом падшем человеке, учит любви к человеку, связанной с уважением к его свободе. Достоевский проводит нас через тьму, но не тьме принадлежит у него последнее слово.