1

Один мой друг, Ж, замечательный человек, о котором я часто вспоминаю, сидя за чашечкой кофе. Очень отзывчивый, но природная застенчивость мешала ему сближаться с людьми, поэтому мало кто знал, что он за человек. А еще он замечательно знал химию и готов был помочь другим. Именно благодаря ему я научилась отличать энтропию от энтальпии и запомнила все константы. Ж жил рядом с Н. Двух менее разных людей сложно найти, но Ж и Н отлично уживались друг с другом. Н был постоянным посетителем вечеринок, играл на сцене в театре и мог за две минуты переписать любую песню на новый лад. Он запросто мог без предупреждения заскочить на чашку чая и остаться у вас ночевать, а рано утром сбежать, забыв на вешалке пакет с мантией и париком. А Е, которого вообще-то звали как Ж, но мы звали его Е, чтобы не путаться. Так вот, Е мог вывести из себя кого угодно. Он готов был спорить обо всем на свете, от количества колец у Сатурна до того, есть ли крылья у тихоходки. Зато он был единственным человеком, способным вывести меня из хандры.

Вам это интересно? Едва ли. Потому что это мои друзья, моя жизнь и мои воспоминания. Для вас всех эти люди никто. У каждого из вас есть свои друзья, свои воспоминания, и на мое прошлое, прошлое обыкновенного человека, вам начхать. И сколько бы я не приводила здесь переделки Н или эрудицию Ж, ничего не изменится. Но вот Франсис Карко считает иначе. Он думает, что если вывалить на читателя два десятка друзей из своего прошлого, то читатель обязательно этих друзей полюбит, как своих. Нет, м-р Кафко, не выйдет. Какими бы замечательными людьми не были ваши друзья, в вашем потоке мысли читателю их и идентифицировать-то будет сложно. Потому что у каждого читателя есть своя жизнь, и ваша ностальгия ему не нужна.