3 Полупьяная моль в животе

А помните, как в первой книге у автора - милый сердцу гражданин Гронский, с растроенной по жизни патологоанотомией Алиной, метался по всем проспектам и закоулкам Санкт-Петербурга, расследуя и предотвращая. Как визжали тормоза, разводились мосты, как пылало пламя и морги города наполнялись трупами в ближайшие полнолуния. Помечтали? Ну будет, все прошло, все изменилось.

Где он этот бедняга с суперменским прошлым и сплошными загадками рождения? Где Вивьен и ее планы на применение бессмертия во благо человечества? Где развесистая история, которой поманили, хлопнув дверью и собрав лишь самое необходимое?
Лишь один вариант припасен для нас - совместно с Алиной потягивать виски под ирландскую музыку во "Френсисе Дрейке". Барная стойка, деликатный Дэн, вечно пьяный Пауль и тоска по адреналину. Вы так не верили в нежить и сопутствующее...вы были совершенно правы, в этой книге вы отвечаете даже не за бэк-вокал.

Константин Образцов энергично сказал нет фантазийности, вервольфам в антураже современных городов, шестисотлетним упырям, коротающим бессмертие в питерских коммуналках и зомби, вырывающимся на зов некроманта. Спалил напрочь и расчистив место, создал образ страдальца и спасителя, вооружив его знаниями, почерпнутыми из спецлитературы, переходным сорокадевятилетним возрастом и серой старой "Волгой". Жестко и жутко переделывать вот так белоплащевый образ с карающим мечом в незаметного человечка, прикрывшего лысый череп шляпой и замотавшего шею шарфом. Внимательные глазки шарят по лицам и телам в поисках перевёрнутых трезубцев, а прыткое перо записывает и записывает исповедь Инквизитора.

И вот уже перед нами воссоздана личность, якобы неординарная в своих порывах. Личность, доказывающая вновь и вновь, что Зло и Тьма вечны, что нынешние борцы с ведьмовством одержимы страстями, слабы и одиноки в собственном крестовом походе. Вооружившись пачкой купюр, купленными у метро симками, мечется наш герой по поездам, борделям, лесам и пустующие дачным участкам в поисках доказательств. Ну что же возразить молотку, хрусту конечностей и канистре бензина. Благороден и печален лик нашего борца, скрепя сердцем выполняет он работу правоохранительных органов, пламенем выжигая заразу на теле общественном.

Чудная бы случилась история про маньяка идейного, свернувшего с пути семейного тихого, где горячий ужин и вечерний телевизор, а так же хорошенькие длинноногие студенточки в сессию...
Да вот автор решил за него и нас, что ведьмы это не пугало и не давно забытое позорное прошлое. Правильно пытали, топили, жгли, изгоняли дьявола молитвой и святой водой. Практикуют ведьмы и поныне. В самом центре славного культурного центра страны нашей. И содомят, и канибалят, и младенчиков режут по особым праздничным дням. Вовлекают все новых и новых в ряды свои, колют булавками, тычут в нос куколками и все взаправду, без обмана.

И вот уже чуть ли не ореол над лысой головой убийцы шестерых. И пылает "Вилла Боргезе" место проклятое испокон Петербурга. И бедолаги пожарные бьются напрасно. А Инквизитор из всех своих благородных силенок дотюкивает молотком по темечку всех попавших под горячую на расправу руку. Ну и удаляется в сторону жизни спокойной, переписывать собственные закаты и рассветы в мирных благостных тонах.

А что же Алина, есть ли время в ее патологоанатомических буднях и ожидании Гронского? Есть. Отбросив букеты роз и предложения руки и Парижа, разглядывает искореженные огнем тела, пьет по воскресным барам и вступает в нехорошие знакомства. Но как-то не азартно. Мелькнувший старый знакомец, живописец своих страшных видений Каин, чуть побродит в двух главах рядом с нехорошими местами ... да и мимо.
Не понятно, за что автор так с сюжетом, героями и читателями поступил. Но и в этой книге оставил задел на продолжение. Дал надежду одним телефонным звонком и парой слов. Есть полузаброшенное логово, поезд мчащий в неизвестность и попутчица, поджавшая ноги на полке в купе.

Даже голос Александра Клюквина не смог украсить сказание о вечном сражении Добра и Зла. Слишком много крови, запаха горелой плоти, мерзости и человеческих пороков. Слишком мало простой человечности, редкой ныне порядочности и простого понимания, что жизнь чего-то всё-таки стоит.