5

Все мы любим не стены, не мебель, а знакомые лица официантов, запахи, интерьер и главное – свет. Тут всегда была такая уютная полутьма, можно было залипать в яблочнике часами.

Данный отзыв хотелось бы начать с таких слов: эта книга прекрасна!

На моём читательском пути попадалось приличное количество хороших произведений, которые задевают душу, увлекают, будоражат и выделяются на фоне других, не менее хороших. Так вот, эта книга стала для меня особенной. Я не знаю что именно повлияло на такое моё восприятие. Возможно, непередаваемая атмосфера, а может и то, как хорошо она написана. Очень интересно было читать и приятно! И, несмотря на события, описываемые в романе: холод, ночь, местами голод, апокалипсис - книга для меня была тёплым и уютным костром в зимнюю ночь. Очень странное сравнение, да... я и сама понимаю.

Ну как можно так хорошо писать? - спрашивала я себя время от времени. И я не преувеличиваю, я действительно получала огромное удовольствие во время чтения! Эту книгу хочется запомнить.

Собака спускается со ступенек, пасть раскрыта, язык на бок, глазки горят. Я знаю, что Герда улыбается. И пускай котоводы уверяют вас, будто собаки не смеются.

Апокалипсис, как жанр, для меня не в новинку, а вот белорусская литература - да, читала первый раз. Возможно, симбиоз этих двух факторов как раз и очаровал меня. Но чую, что дело тут в таланте автора!

Сюжет подробно описывать смысла нет, ведь в данной книге вся красота в его раскрытии, в путешествии по страницам и одновременно по селениям и пустошам Белоруссии. Но Белоруссия в нашем романе не простая, а особенная: спустя годы после наступления Ночи. Солнце, электричество, интернет, отопление, комфорт и вкусная еда - всё в прошлом. Теперь счёт времени ведут как интуиция подскажет. Нет, конечно же пытаются синхронизироваться между поселениями и придумать свою систему более точного измерения. Но получается, как получается: у одних уже утро, а у других вечер - кто снами измеряет, кто огурцами. У всех свои методы, обычаи и формы правления: рабство, относительно вольные сообщества, патриархат, матриархат, дети Божьи, цари, Оракул - чего только нет. Каждый выживает как может. Наш главный герой, например, Книжником себя зовёт и собака у него есть (может быть даже единственная во всём мире - остальные пошли на пищевые нужды). Пока все книги для растопки использовали, он свою библиотеку хранил, а вот потом, когда уже все опомнились - сдавал книги в «аренду» за цинк. Валюта у них такая нынче. Почему цинк?
Нет... ну вы только прочтите это, я просто не могу

Могу только догадываться, почему батарейки и аккумуляторы, в большинстве своем гальванические, никель-металл-гидридные и никель-кадмиевые, начали называть именно цинком. Ведь патрончиков с обозначением Ni-Zn в обороте не очень много и котируются они одинаково с Ni-Mh и Ni-Cd. Я думаю, все дело в том, что «цинк» просто классно звучит[2], а народ к таким вещам очень чувствителен. Он может не оценить мелодичности поэзии Жилки, но звонкость и четкость «цинка» от вялости «никеля» и «кадмия» он отличит легко. Новая мировая валюта не может называться «кадмием», согласитесь. В «цинке» слышится и цинизм, и пренебрежение к тем, у кого «цинка» нет. Попробуйте спросить: «Цинк есть? А если найду?» И сравните это с «никелем»! Две большие разницы!

Книжник вам еще много чего может объяснить. На то он и Книжник.

Вскоре мне стало достаточно десяти минут разговора, чтобы понять, какие книги человек читал, какие не прочитает никогда и какие книги ему посоветовать. Книжником, кажется, меня начали звать еще тогда.
.
.
Ко мне вышла седая женщина: стан аристократки, добрые глаза, морщинистое лицо. Карусель научила меня делать выводы быстро: тут – «Муми-тролли» в детстве, Джойс в юности, Кафка в молодости, первый поцелуй – во время просмотра «Маленького Будды» Бертолуччи, ожидание «Маленького Принца», любовь с Памуком, семья с Бёллем (муж – старше). Но что-то не сложилось. Какие-то страшновато добрые глаза. Что там в них? «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»? Рон Хаббард? Дианетика? Сан Мён Мун?

Он многое знает, многое имеет и многими уважаем в своей Грушевке. Но вдруг он решает покинуть свой комфорт какой-никакой и отправляется за пределы поселения. Вот тут и начинается самое интересное. Что в себе таят пустоши и правдивы ли легенды о странных существах? Как остаться человеком, как не сдаться, как выжить, как дойти до цели и как понять, что вообще происходит? Очень интересно, друзья!

– Что это? Не может быть! – вскрикнул я, не веря. Потому что запах просочился даже через целлофан.
– Да, это последние запасы. Может, даже последние на Земле. Настоящий. Не желудевый. Не цикориевый. Я когда-то сам с Явы привез. Черный, средней обжарки. Свежемолотый. Кофе! Хотел разделить с другом. Радость, пережитая в одиночку, не настоящая. Воспоминаний не остается.

О, как мы пили этот кофе! Ричард Пратт из рассказа Роальда Даля «Дегустатор», поставивший на кон свой дом, и то не так чутко прислушивался к вкусовым оттенкам вина, чем мы – к нашему напитку. Шутка ли: последние глотки кофе на земле! Каких только ноток мы по очереди в нем ни находили! Каких только забытых запахов не слышали в его аромате!

– Корица! Чувствую корицу! – ревел я. – А этот легкий ореховый привкус?
– Жареный фундук на второй секунде послевкусия! – закатывал глаза Рейтан.
– А вот сейчас, как немного остыл, – настоящий шоколад! – щелкал я пальцами.