3

Наверное, это первая книга, которую я читала с ручкой и листком бумаги в клеточку в одной руке, и со смартфоном в другой (а позднее поняла, что проще поискать через ноутбук, чем постоянно смотреть в телефоне). Первая, которую я больше исследовала, проверяла факты, нежели читала. И всё это оттого, что мне про эту книгу сказали,

«что не всем авторам можно писать про войну, некоторым нельзя, потому как они на войне не были, и ничего толком про неё знать не могут, а пишут».

Сказала знакомая библиотекарь, человек, которого я знаю почти 15 лет, её мнению доверяю и не думаю, что она может ошибаться. Именно из-за этого я и начала своё исследование, когда выписывала на листок бумаги всё, что хоть как-то меня настораживало.

Читала и ловила себя на мысли, что при всей серьёзности заявленной темы, книга совершенно не серьёзна, воспринимается не как книга о войне и блокаде, а как нечто развлекательное, на пару вечеров, не больше. Я и оценку поставила среднюю, исходя из моего отношения к книге в целом: сюжет, слог, манера подачи информации, оформление книги, раскрытие темы. Хотела сначала поставить «4», но не за что тут ставить такую высокую оценку — книга откровенно слабая, её спасают лишь рисунки и фотографии, не было бы их, оценка была бы «2»… Несерьёзны эти авторские попытки передать переживания ребят, не потому, что такого не было, было, а потому, что подано так… Никак.

«Никто из героев этой книги не выдуман, они — реальные люди, которые живут среди нас. Вот почему рядом с иллюстрациями художника здесь выложены детские рисунки и документальные фотографии. Возможно, вы даже встречались с этими людьми, не подозревая о том, что история каждого из них достойна высокой литературы…»

Достойна высока и этого в книге-то и нет. Да, эти дети пережили самое страшное, что только могло выпасть на их плечи, и вынесли то, что мы, ныне живущие, и представить себе не можем. Даже интересно, что автор имеет в виду под высокой литературой? Какой-нибудь гениальный роман? Поэму? Балладу? Или что-нибудь? А может, подумала, что написав книгу «Маленьких у войны не бывает», тем самым и показала эту высокую литературу? Дескать, смотрите, как я прославила детей войны! Сморите, какая я и что я умею. Смотреть на это её умение надоедает уже к концу первой истории, текст начинает застревать в зубах, набивают оскомину повторяющиеся, где-то уже упоминавшиеся выражения. От книги сильнее и сильнее отдаёт картонностью, переживания детей не кажутся такими тяжёлыми, как это было на самом деле.

А мне, поверьте, есть, с чем сравнивать: я впервые услышала рассказ о блокадном детстве от своего учителя истории в пятом классе; потом, уже будучи взрослой, видела и общалась с пожилыми людьми, которые в блокаду были детьми, и они немного рассказывали о своём детстве и их истории были в разы сильнее, чем приведённые в книге. Когда слушаешь, и понимаешь, как же они выжили, эти дети, и стали взрослыми, когда молчишь и не находишь слов от сострадания. Потому как банально сказать «сочувствую, понимаю» не можешь, ведь понять их судьбу, их детство тебе никак нельзя, а сочувствие — так оно им не нужно, наверно.

Ах, да, как же та самая проверка фактов, которую я упомянула в самом начале? Весело, что могу сказать. Автор накосячила. Я выписала на листок 13 пунктов,14-ый проверила сразу же, во время чтения, и всё оказалось верным.
Косяк первый, под номером 5. Страничка белая «Ленинград», «Тачанка. Киндер-лейтенант и его дети». Открываю и читаю, что Аркадий Ефимович Обрант создал детский танцевальный ансамбль, который выступал на фронте. Тут меня настрожило — дети и на фронте, пускай и артисты? Проверяю: А.Е. Обрант создал молодёжный фронтовой ансамбль. Цитирую с сайт Российской национальной библиотеки (виртуальные выставки, 70-летию Победы посвящается: Деятели культуры — фронту»):

«В марте 1942 г. он пешком пришел в блокадный город для того, чтобы собрать танцевальную группу для агитвзвода политотдела 55 армии Ленинградского фронта. Обрант разыскал нескольких участников своего довоенного ансамбля, которые к этому времени были уже крайне истощены. В таком состоянии подростки с трудом добрались до Рыбацкого, где в четырех километрах от линии фронта располагался армейский агитвзвод… Начались репетиции, и уже 30 марта 1942 г. танцевальная группа смогла принять участие в своем первом фронтовом концерте — перед участниками конференции сандружинниц и врачей, в зале местной школы».

Подростки, но никак не дети!

Косяк второй, под номером 7. «Количество школ в Ленинграде в 1941 году 103», причём автор повторяет эту цифру не один раз. Набираю в Яндексе про количество школ в годы блокады (не уточняя года) и прохожу по одной из ссылок («Невское время», 18 января, год не нашла, но вот этой строчке вполне реально подсчитать год написания

«Мы продолжаем публикацию спецпроекта «Город выжил, потому что жил», посвящённого 70-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, в котором рассказываем о том, что помогало людям в нечеловеческих условиях оставаться людьми»).

И сама цитата, извините, но она длинная:

«В сентябре 1941 года, когда Ленинград оказался в блокадном кольце, в нём оставалось около 400 тысяч детей. Примерно половина из них – школьного возраста. Дети старше 12 лет к тому времени уже вовсю помогали взрослым: работали на разных предприятиях, заменяя ушедших на фронт мужчин, некоторые становились к станку, некоторые помогали санитаркам в больницах… Когда город начали бомбить, подростки наравне со взрослыми поднимались на крыши домов, чтобы сбрасывать упавшие на них зажигательные бомбы. Но при этом дети продолжали учиться.
Ленинградские школы, как и другие учреждения, работали и в условиях блокады, учителя приходили в классы, пока у них оставались силы. Большинство школ не закрывалось до последнего — пока оставались хотя бы несколько учительниц, которые могли дойти до работы и провести урок, а 39 школ проработали все военные годы, до самого снятия блокады. Дети приходили в них даже в самую холодную и тяжёлую первую блокадную зиму, когда большинство школ приостановило работу...»

Я не стану утомлять вас дальнейшей проверкой фактов, показала 2 и хватит. Остальные мои претензии не так существенны и скорее касаются мелочей из обычной жизни.

Странная такая книга, с заявкой на серьёзность, которую Татьяна Кудревцева с треском провалила, ведь мало просто собрать факты, мало привести воспоминания детей, мало расположить эти воспоминания соответствующим образом. Я вновь приведу цитату из книги, мне кажется, она отлично подходит:

«…но в истории её семьи таятся ответы на два главных вопроса: почему День Победы у нас — праздник не только для тех, кто воевал, и как сделать, чтобы нить времён не прерывалась…»

Насчёт первого я согласна, даже добавить нечего, а вот второе… Эту самую нить времён, эту связь поколений Т. Кудрявцева и не смогла показать: прошлое где-то там, а мы, потомки тех людей, где-то здесь и между нами нет нити, нет памяти поколений.
Теперь, дочитав книгу до конца и не увидев в ней этой связи поколений, как бы автор ни старалась её показать (поисковые отряды, школьные музеи, современные дети, изучающие военные события) эту нить, её нет. Правдиво, но честно — нету!! Слышите, нету.

И вишенка на тортик, читательский адрес данной книги «6+», обалдеть. Я бы не дала шестилетнему ребёнку эту книгу, да и более старшим детям тоже. Не говорю уж про взрослых, нам такое вообще будет неинтересно, потому как есть более достойные и глубокие книги и о войне и о блокаде Ленинграда.