4 Милые тени

"Внезапно тень на дне зашевелилась —
и поднялась с рыданием со дна".  (В. Набоков)

Мне и нравится, и не не нравится читать биографии. Хочется прикоснуться - нет, не к идолу, зачем, дрожь в ногах, в позолоте пальцы, - скорее к неуловимой субстанции души автора. "Ах, из чего же, из чего же, из чего же..." и как тут не вспомнить Ахматову с ее "когда б вы знали, из какого сора". Писать биографию - это сливаться с объектом описания и в то же время смотреть на него отстранённо, аргументировать, подбирать свидетельства. А еще выбрать верный тон, не загубить дело лишними подробностями. И наконец, решить, на чем сделать акцент - на событийной составляющей или же на творчестве.

Илья Фаликов пошел по благородному пути - его биография свердловского поэта Бориса Рыжего отчетливо литературоцентрична.  Он помещает объект своего исследования в контекст ни много, ни мало всей мировой поэзии - а кто сказал, что Рыжий этого не достоин? Я очень сомневаюсь, что Бориса можно назвать "народным" поэтом, какими считались Есенин и Высоцкий, страна у нас давно не очень читающая, а публика, которая интересуется поэзией, да еще современной - в общем-то, жалкие маргиналы на общем фоне. Засилие сериалов, рекламы, цинизм общества потребления - от этого никуда не деться, посмотрите только на равнодушные лица в маршрутке (в метро, кстати, попадаются и лики весьма интеллигентные - газетка, хорошо, если не "Спорт-Экспресс"). Так что параллели Рыжего с Овидием, Батюшковым или Оденом кажутся мне вполне уместными.

Есть в этой книге и недостатки - кое-какие длинноты (экскурсы в историю, дотошно излагаемые обстоятельства постройки тех или иных зданий, на которые падал, вероятно, взгляд взрослеющего поэта) или личные выпады Ильи Фаликова, которых, впрочем, не особенно много - и все же вызывает недоумение описание какого-то торжества с участием поэтессы Ахмадуллиной в шляпе - а почему бы, собственно, ее не чествовать, чем она хуже других? Все-таки "королева" вечера - не Лариса Рубальская. Но оставим, оставим, Фаликову, в конце концов, принадлежат очень приличные стихи на смерть Рыжего, которые мне понравились намного больше, чем, к примеру, "эпитафия", написанная Рейном. 

Есть в книге и удивительное - среди выдержек из различных интервью, переписки автора биографии с людьми из окружения поэта вдруг цитируется очерк некоей Натальи Смирновой, и написанное ею в тысячу раз талантливее и лучше, чище иных отзывов и воспоминаний. Кто она, эта Смирнова? Загадка. А ведь вытащил же Фаликов этот забытый очерк на свет божий, а это работа по отделению злаков от плевел, и спасибо ему за это. 

В очередной раз умилилась дружбе Рыжего и Дозморова, а также порядочности и благородству последнего. То, как этот ныне лондонский житель отзывается по адресу друга-пиита, дорогого стоит. Тонко, аккуратно, печально, с пониманием жизни и ее грустных обстоятельств... Дружить, судя по всему, с Рыжим было непросто. Тут и алкогольные срывы, и суицидальные наклонности, и просто неуверенность в себе, а еще склонность привирать, провоцировать, "жалобы, лишь бы налили..."

Гений и злодейство, пожалуй, что несовместны, кто я такая, чтобы спорить с самим Пушкиным, а вот гений и множество мелких недостатков - самый что ни на есть привычный симбиоз. Лучшие моменты биографии Рыжего - это его поэтические произведения, худшие - все, что выходит за их рамки, какое-то копошение на дне жизни, "обстоятельства", одним словом канва. И неправильно было бы рассматривать эти события чересчур пристально, под микроскопом читательского любопытства. 

Напоследок размещу-ка я собственные стихи памяти Рыжего, потому как наша с ним посмертная встреча оглушила меня до боли, а за одно это многое прощается. 

Борис Рыжий

Всё пройдет. Серебристая пена
Этих горько-размеренных дней
Вся истлеет до липкого тлена
Посреди тускло-бледных огней.

Всё пройдет. Будут новые лица
И другие, прекрасные дни.
Но пока эта музыка длится,
Я не верю, что будут они,

Потому что погибли поэты,
Как теперь жить нам всем, остальным?
Серебристая пена рассвета
Истлевает в рассеянный дым.

Январь 2016 г.

***
Ах, что получится, однако,
Когда растерзан и распят
Поэт и тыщи глаз глядят?
Толпа как праздная зевака.

Нет, не получится, нет-нет,
Растроганного миллиона
Глядящих. Жадно, исступленно
Глазеют лишь. И мертв поэт.

Февраль 2016 г.