4 Тише, тише

Не нужно бросаться на защиту всех белых людей лишь потому, что я сказала что-то плохое о белой культуре. You don’t have to defend all white people you think aren’t a part of the problem just because I said something negative about white culture

Роман There There был в коротком списке Пулитцера этого года (победила The Overstory Ричарда Пауэрса, напомню). Для первой книги успех более, чем впечатляющий. There There дебютный роман Томми Оринджа Tommy Orange, сразу стал одной из любимых книг Барака Обамы. А все, кто есть кто-то, начиная с Маргарет Этвуд, высказались в том духе, что побольше бы таких книг, и едва ли не в школьную программу включать предложили. Немыслимо яркий старт.

Экспансия белых на Североамериканский континент отличается от прочих известных проявлений колониальной политики включением дополнительного фактора - третьей расы, которой изначально предназначалась роль рабов. В прочих случаях тяжелый, непрестижный, низкооплачиваемый или вовсе неоплачиваемый труд на захваченных землях становился уделом коренного населения и представителей нижнего социального слоя расы колонизаторов.

Не в Америке. Оттого ли, что низведение человека до роли вещи слишком чудовищно в сравнении с просто грабежом и изгнанием. Может потому, что команчи, сиу, семинолы бились за себя, и довольно жестоко, а потому не идеально подходят в качестве повода посыпать голову пеплом. Или потому, что, обретя голос, афроамериканцы заговорили очень громко. Но трагедия американских индейцев в сегодняшнем мире основательно отодвинута. Хотя в последнее время она актуализируется, появляются интересные книги за авторством этнических индейцев или посвященных им: "Тринадцать лун" Фрейзера, "Круглый дом" Элдрич, "Военные танцы" Шермана Алекси.

There There одна из таких. У книги сильное начало. Несколько бьющих наотмашь историй о методах и приемах, какими земли коренных индейцев "очищались" от нежелательного населения. Для меня культурным шоком стал День Благодарения, откуда есть пошел любимый американский праздник и почему потомки индейцев считают его антипраздником. Честно, и предположить не могла такой подоплеки.

Дальше последуют главы о потомках индейцев племен Шайенн и Арапахо, живущих в сегодняшнем Окленде, Калифорния. На первый взгляд этих людей ничего не объединяет, кроме Индейского Центра в Колизее Оклахомы, с работой которого все они тем или иным способом связаны. Истории, большей частью трогательные до слез, это летопись опыта поражений. Среди героев нет никого, кто мог бы с гордостью сказать о себе: "Я достиг!" И, если совсем, честно, к середине книги упорное придавливание коленом слезной железы читателя начинает утомлять.

Но тут начинают проявляться более глубокие связи, о которых персонажи не знают, в отличие от читателя, который получает возможность сначала догадаться, а после утвердиться в догадках. Такое: "Я так и чувствовала, что она их дочь!" или: " Ну ни фига, найти отца через Фейсбук!" А что может быть притягательнее такого рода открытий? К тому же автор закручивает мощную криминальную интригу с пронесенными на пау-вау (собрание коренных американцев) пластиковыми пистолетами, напечатанными на 3D-принтере и не определяющимися рамкой металлодетектора на входе в общественные здания.

Интересная книга. Хотя финал показался не таким мощным, как начало и чересчур сентиментальным.

Источник