3

…Но в конце концов он никогда и не сомневался, что так будет, что мир, в лице нескольких сот любителей литературы, покинувших Петербург, Москву, Киев, немедленно оценит его дар.

Дар Набокова я давно оценила, главным образом – по стихам. Первая любовь с Набоковым была у нас в стихах. Проза - потом: рассказы, из которых больше всех понравился «Истребление тиранов», романы: «Машенька», «Защита Лужина», «Камера обскура», «Приглашение на казнь». Но прежде – стихи: в них он добрее, что ли… и проще. Потому думала, натужно перелистывая «Дар» (переплет был тоже туговат), вспоминая цитату smereka , что ничего, в общем, за стихи не разлюблю же, пусть и разочаруюсь в прозе чуток.

Дар героя, Федора Константиновича Годунова-Чердынцева, оценила, проглотив знаменитую «Главу четвертую» о Чернышевском. Интриговала уже подготовка Федора к написанию, поиск и освоение материалов. Конечно, сыграл роль свою собственный мой интерес к властителям дум века 19-го, но и Годунов-Чердынцев исполнил замечательно! Здорово сделано, и чем противоречивее фигура Чернышевского, тем живее. Знаю, глава – только часть романа, но для меня – много искупившая: я к Федору пригляделась пристальнее, чем до нее; позже, правда, интерес опять поостыл.

P.S. Отрадно, что в предисловии к английскому изданию Набоков пишет, что он «не Федор Годунов-Чердынцев и никогда им не был», хотя и «жил в Берлине с 1922 года, т.е. одновременно с молодым героем».