4 You Can't Go Home Again

«Домой возврата нет» - самая что ни на есть классика. Она мне напоминает степенного джентльмена в возрасте, медлительного и вежливого, с низким грохочущим голосом. Текст Вулфа тяжеловесный, а предложения - длинные, в них смакуется каждый оттенок настроения. Они повествуют об обыденных вещах, но при этом отмечены мудростью и глубиной. Поездка в поезде становится целым событием, потому что других душепотрясающих событий не предвидится.

Этому наблюдению о многословии его мыслей я позже нашла подтверждение в его биографии касательно уже другой книги:

Скажем, сцена прощания друзей на вокзале потянула аж на 120 страниц мелкого вулфовского почерка; но и это меркнет перед эпизодом, когда женщина возвращается в дом за забытой вещью… на 250 страницах!

Кажется, он описывал все, что когда-либо ощущал, оставив после себя столько записей, что их разбирали, приводили в порядок и публиковали последующие двадцать лет.

В том же вышеупомянутом поезде второстепенный герой вбрасывает фразу-лейтмотив всей книги о возвращении домой, до которой главному герою еще предстоит дойти.

Возвращение домой (или еще куда-либо) - тоже самый что ни на есть классический и вечный мотив в литературе. В таких сюжетах ничего не происходит, все сводится к тому, что герой должен вернуться домой, и это будет живительной силой для него, или он скатится в мучительный самоповтор. Здесь же возвращение родственно мотиву вхождению в одну и ту же реку дважды, ведь наш герой не сможет вернуться домой, даже когда очень этого захочет. То же самое пытался проделать и Гэтсби, и мы помним, чем это для него обернулось.

У героя будет в жизни два любимых места, в которые он не сможет вернуться. Виной этому станет его собственное творчество, которое закроет ему путь в оба направления. И если первое место - первый его дом - он потеряет неосознанно, сам того не понимая, то от второго дома - Германии - он откажется намеренно ради книг, которые ему предстоит написать в будущем. Но помимо этих мест есть не менее важные места, о которых герой размышляет в заключительной главе. Нет возврата к детству, к семье, к первой любви, к наивным ребяческим переживаниям, к славе, какой он её себе представлял в юные годы. И это будет его взрослением.

При этом, эта книга - не кино, а скорее картина. Вулф не преследует «движение», он сосредотачивается на статических образах. Его герои застывают на те долгие минуты, пока он смакует их и обстановку вокруг них. Вот я еду утром в город, еду назад после долгого дня, вот я уже вечером лежу на диване, а редактор Лис все также завтракает в своем доме, читает газеты и восклицает: «Женщины!».

У Вулфа много хорошо прописанных второстепенных героев, которым он уделяет время лишь однажды, но таким образом, что они остаются в памяти. Они кажутся невыстрелившими палками, в действительности же они - маленькие шажочки в осознании героем центральной мысли. Концепт ружей Станиславского здесь не работает. В мире Вулфа нет ничего и никого незначительного, любая мелочь - неизбежная часть жизни, и Вулф совершенно серьёзен по отношению к каждой из них.