1

Соберись, тряпка! Напиши диалог!
По такому бреду, прости, если и писать диалог, то в стиле Джонсон. Чтобы всё было, как она любит. Без тире. Без кавычек. Без какого-либо выделения.
Давай уже хоть что-то пиши!
Не хочу я ничего писать, отстань. Ну что ты пристала, в самом деле, прилипла, как банный лист, день за днём, вечер за вечером.
И не я одна прилипла. Капитан тоже ждёт. Нехорошо подводить.
Я и не подвожу. Я прокрастинирую. Тебе не понять. И вообще книжка херовая, каких мало.
Да ладно! Давно ли ты её закрыла, если не помнишь, что там в благодарностях написано.
И помню я всё. Даже на память процитировать могу этот бред: Примерно через год после того, как я начала писать эту книгу, мой партнёр поставил мне на стол высказывание в рам ке. Там были слова, которые написала я сама, хотя редко верила в них. Вот они: «Я думаю, что эта книга получится действительно охренительной. Дэйзи Джонсон». Что, съела?
Слишком много она о себе думает. С таким диагнозом людей следует сразу в больницы класть и под замок, чтобы не буянили, заверяя всех в том, что они – поэты, они – великие…
Милая, графоманство – слишком распространённый диагноз, на всех больниц не хватит. Удивляет другое, когда их бредни расходятся так, как эта книга, громко провозглашённая бестселлером.
А чему тут удивляться. Во-первых, это американцы. Они обожают писать про «особую касту» людей на воде: никто же их не понимает, рассудок их изнемогает и т. д. и т. п.
О да. Скорая к ним не ездит, да они и не хотят.Люди земли, мол, ничего о них не знают, зато они, эти нищеброды, отребье, всё-то обо всём знают. Так хорошо знают, о да, во столько суеверий верят и мучаются от них почём зря. Будь у них деньги, они бы, конечно, не жили у воды или того хуже, на воде в своих дурацких утлых посудинах.
Будешь продолжать так же резко – обвинят в нетерпимости.
Ха, да пускай! Она же пишет про днище, такое тёмное, беспросветное днище, какое может быть в задрипанной африканской деревушке, но не в Америке же! А то, что оно в Америке – лишь усугубляет его днищность.
Днищету, я бы сказала.
Вот её самую и усугубляет. Только ведь про днище можно писать по-разному, даже у Горького На дне не всё беспросветно, все стремятся к лучшей жизни, есть какая-то мораль. А тут она пишет про несусветное, беспросветное невежество, да ещё и пытается продемонстрировать какую-то болезненную красоту этой невозможности возврата к нормальному миру. Зачем? Зачем вообще писать про днище?
Гм, гм. А ты ожидала, что книга с названием «В самой глубине» будет о чём-то другом?
И в самом деле. А помнишь, мы какой-то фильм смотрели скандинавский про женщину-детектива с малолетним ребёнком, приехавшей в ветхую деревушку разбираться, то ли кто крадёт детей, то ли что происходит с водой…
Помню, помню. Так и не досмотрели, скукотища. Странности с водой, водобоязнь вообще излюбленный мотив мистики и ужасов – возьми того же Судзуки с его «Тёмными водами».
Ну ладно, хватит. Здесь-то вся эта мишура про нелёгкую и мучительно-мистически-ужасную жизнь у воды – лишь атрибут самой истории, ведь у нашей гениальной писаки был гениальный замысел повторить избитый сюжет про царя Эдипа, только происходящий сейчас.
Гы-гы, правильно говоришь. Сейчас – ключевой момент. Представь себе, получается, что для неё сейчас отлично от тогда лишь манией смены полов.
Не понимаю, как они там сами не запутались, кто какого пола. Вся книга-то ни о чём, собственно говоря, проблемы у героев в головах, они зачем-то отчаянно стараются пережить собственные – в их представлении грешные – поступки, и вместо того, чтобы жить дальше, только и знают, что бесконечно рефлексируют об этих т.н. грехах.
Вот она, темнота! Современье бы отвергло грешность, не подавилось бы. А эти, тёмные, продолжают жить по старой морали.
Так, давай, что ли, вкратце хотя бы, расскажем, в чём суть книги, а то услышит кто наши рассуждения и уши завянут, ничего не понятно же.
Обязательно вкратце! Не длинно. Кстати в книге тоже мало что понятно. Джонсон старалась закрутить интригу, но всё, что ей удалось – это лишь искусственно разодрать сюжет на куски и перемешать их.
Так вот. Некая женщина с мутной головой, занимающаяся толкованием слов для словарей, рассказывает то о том, как она жила с матерью до 16 лет, то о том, как она искала мать, то о том, как она с ней живёт сейчас. Всё это очень дерганно и без какого-либо изящества перемешано. Потом начинаются вкрапления истории о том, как некая долбанутая Марго куда-то идёт, уйдя из дому в 16 лет в сущности без причины – а только потому, что некая соседка её, раскладчица таро, заявила ей, что та порешит своего отца, если не уйдёт из дому (вот она, ложь тёмного человека. Ну чувствуешь ты, что кто-то порешит своего отца – ну так и говори прямо, зачем остальное додумывать). В итоге она, будучи приёмной у своих родителей, порешила своего настоящего отца на первой встречной лодке, а потом прибилась ко второй встречной лодке и переспала со своей настоящей матерью, к тому времени по примеру вышеупомянутой раскладчицы таро, которая была женщиной в мужском теле, что она будет мужчиной – типа, мальчикам же легче, они не думают и не рассуждают.
Идиотский взгляд одного пола на другой. Не важно, какого на какой.
Не спорю. Так вот, поэтому она заматывала себе грудь пищевой плёнкой и не мылась месяц, и я не понимаю, как у неё не возникло опрелостей в таких условиях.
Давай я доскажу, ты со своими рассуждениями недалеко уйдёшь. Та её настоящая мать со второй встречной лодки сама была двинутая мозгами, что и передала по наследству дочери, которую младенцем, просто так, ни с того ни с сего, оставила в мусорном баке, после этого страдая и по младенцу, и по его отцу, которого же сильно любила. Поэтому вторую дочь (тоже двинутую мозгами, это у них семейное), она родила специально, чтобы воспитать её вместо той, как бы довершить неначатое, и назвала её так же, Гретель, из-за чего у бедной девочки всю жизнь подспудно жило чувство вторичности и ненужности, ведь ту, первую Гретель, мать уже не могла вернуть, а когда та явилась, слишком поздно поняла, что это её ребёнок.
Интересно они имя преобразовали: Гретель-Гретхен-Маргарет-Марго, по сути, оно то же и осталось.
Кто они? Она же, автор.
Ну кто её разберёт там, может, она тоже мужчина в женском теле. Ладно. Кстати, Гензель и Гретель – известная сказка братьев Гримм о потеряшках.
Вот только не надо сейчас аллюзии находить. Херовую книгу ничто не спасёт, никакие тропы.
Ну я скорее к тому, что она всё без разбору в свой котёл тащила. И да, мы недосказали. Та вторая Гретель – и есть рассказчица, которую её ненормальная мать бросила в 16 лет. Первая Гретель-Марго-Маркус утонула в ту же ночь, как переспала с матерью, мать в итоге повесилась, после того, как её нашла вторая Гретель, а ещё у них был свой идиотский птичий язык, и очень тупо, что Джонсон вторую Гретель исходя из этого факта сделала лексикографом.
Полагаю, что свои слова образует любой ребёнок, достаточно взять «От двух до пяти» - сколько таких интересных детских словообразований приводит Чуковский.
Взять-то можно, да проблема в другом: здесь язык не ребёнком придумывается, а матерью, дитятя же этот язык воспринимает как норму и из-за этого после, в школе, становится изгоем, а на реке, где родилась, одушевляет этими словами то, чего вообще нет и никогда не было. У них же с матерью есть этот Бонак, на котором обе помешались буквально – имечко выдумали для всех страхов.
Мораль сей басни такова: не родитесь, дети, у двинутых родителей.
По мне так замечательная мораль. А ещё лучше уточнить: не родитесь, дети, у Дэйзи Джонсон.
А ещё мораль: прекращай выбирать книги по обложке.
Вообще-то не думаю, что остальные две были хоть немногим лучше. Да и вообще почти вся серия вызывает сплошные сомнения относительно качества. А ещё надеюсь, что ты наконец-то от меня отвяжешься и дашь поспать.
Да уж теперь-то отвяжусь, с чувством выполненного долга можешь идти спать. Только как херовую книгу, херовую рецензию тоже ничто не спасёт.
Слушай, ну требовать от меня сейчас хорошую рецензию на такую книгу было бы чересчур, не находишь?!
Я и не требовала хорошую. И в отличие от самонадеянной курицы Джонсон знала, что рецензия будет уж точно не охренительная. Условием было написать «хоть что-нибудь». А теперь – публикуй, расслабься – и марш в постель!