1 И снова три сестры

Почти чеховский пейзаж: три сестры, правда, с родителями, мирно живут-поживают себе на острове. Довольно скоро папа исчезает из поля зрения и женский пол остается в гордом одиночестве.

На первый взгляд – постапокалиптика. Где-то там в большом мире что-то пошло не так и лишь избранным удалось спастись. Ходят байки о плохом воздухе, а роль монстров-мутантов в тексте доверена мужчинам.

Листая страница за страницей, и наблюдая за бытом персонажей (потому что наблюдать больше нечего), начинаешь подозревать, что Апокалипсис здесь какой-то странный. Даже горячую воду не отключили, как у нас каждое лето. Всегда можно принять ванну, выпить чашечку кофе (какавы). Вместо хилых плодов ручного труда какие-то пакеты с едой. Никто особо не работает, не борется за существование, как положено в дистопиях-антиутопиях. Напротив, болтает и болтается, проводит время в праздности и странных обрядах не то религиозного, не то практического, не то психотерапевтического характера.

Можно было бы совсем заскучать, но на берег выходит пусть не 33, а всего 3 богатыря с ребенком наперевес. Тятя, тятя, наши сети притащили мужика.

С их появлением на острове наконец-то начинает что-то происходить. Разворачивается, по крайней мере с одной из сестер другая скучная история – «любит/ не любит».

Тут уже понимаешь. «Исцеление водой» - не фантастика, а аллегория. Роман рассказывает нам о том, как девушки обретают свободу: сперва уходят родители друг за дружкой, потом девицы попадают в сети мужчинок, из которых с честью выбираются. В помощь им и читательницам, идущие рефреном обрывки тяжело пострадавших от мужчинской любви женщин.

Короче, обычный уже для современной околофеминистской прозы расклад: с одной стороны – невинные девушки (одну от другой с трудом отличишь, но спасибо, автор подписал, кто в данный момент вещает), с другой эгоистичные мужчины.

Весной этого года сильно ругали книжку Далчер «Голос» за примитивную подачу идей феминизма. Макинтош демонстрирует: можно еще примитивнее. У Далчер негатива в адрес мужиков было достаточно, но она, вроде бы не добиралась до метафизических обобщений в духе «зло заложено в мужчин изначально». Макинтош себе такое позволяет, не стесняется идти до конца. А далее то вгоняет гипотетических читательниц в ужас: «Зло и насилие доберутся до всех без исключения женщин… Это сидит у нас в крови, в коллективной памяти». То потрафляет их самодовольству: «Всегда найдется женщина, что принесет спасение… Мужская защита шатка и своекорыстна». Дескать, «никто не даст нам избавленья». Только «своею собственной рукой».

В общем, было бы жить на свете хорошо, кабы не мужчины.

Может это и так, но вот незадача, в такого рода рассуждениях нет ничего особо оригинального, женского. Все это известно с незапамятных времен, только в мужском исполнении. Взять его на вооружение и повернуть в другую сторону – как-то не особо оригинально. Но другого от прозы, склоняющейся не к аргументации, а к лозунговости ожидать и не приходится.

Понятно, что в этом сезоне модно быть глупой. Но мода проходит, а глупость рискует остаться.

Книга Макинтош, равно как и Далчер, тяготеет к генитально-детерминированной литературе, о которой стоит сказать пару слов на прощание.

Чем больше внимания там к гениталиям, тем меньше разговора о правах, о женщине как личности. Думать, что все в ней от счастья до травм – производное от фаллопиевых труб, не слишком ли большое упрощение? Не есть ли это чисто мужская точка зрения, согласно которой женщина не имеет души и следовательно существо уже не политическое, а исключительно половое? Три кита «нормальной женщины» (кухня, дети, церковь) от книги к книге сужаются до одного единственного первоначала – кровати.

Ода издыхающей лягушке