4 Один из первых послевоенных мемуаров

Иван Андреевич Козлов (1888—1957) остался в подполье потому что это было ему не в первой. Старый большевик, сибирский ссыльный, батрачил в Германии в годы Первой Мировой и выучил немецкий язык, вел подпольную деятельность в Харькове при Деникине и в Севастополе, всего прошел пять подпольных "стажей". Работая в крымском обкоме столкнулся с неопытностью организации подобной структуры со стороны местных партийных властей и предложил свою кандитатуру. А имел полное право на эвакуацию, ведь к тому моменту он сбежал из московской больницы, где ему лечили глаукому чудом сохранив остатки зрения на одном из глаз. Практически слепой человек, не способный даже ходить по пересеченной местности без посторонней помощи добровольно пошел на смертельно опасную работу. Гвозди бы ковать из таких людей...

Оккупация застала его в Керчи, где он и начал пускать сети, медленно и с осмотром сколачивая подпольную группу, прежде всего из людей имеющих отношения к производству и оставленных тут для партизанских действий и диверсий. Человек бывалый, владеющий профессиями плотника, стекольщика, сапожника, липовыми справками о судимости, мог вживаться во множество ролей не вызывая подозрения. Не очень понятно почему группе не была оставлена рация, и подпольщики не могли сообщать в Центр о важных событиях в городе, например зафиксированных перебросках частей к Севастополю. В любом случае развернуться в Керчи он просто не успел, город был освобожден к новому 1942 году.

Дальше идет перерыв до осени 1943-го, когда обкому снова потребовался его опыт для укрепления симферопольского подполья, оно перенесло ряд провалов "вследствие пренебрежительного отношения к конспирации". Был заброшен в Крым, пробрался в Симферополь, тут и начинается основная часть его повествования. Забазировавшись на месте под личиной стекольщика/сапожника, Козлов начал строить народ на местах, прежде всего неуемно горячих комсомольцев. Текст клятвы с полным списком подлинных имен подпольной комсомольской организации был еще мелочью. Комсомольцы обожали идти на смертельный троллинг оккупантов, вроде прибивания листовки к двери гестапо или подбрасывания ее на стол начальнику полиции. Как-то раз диверсионный отряд, одетый в немецкую форму ворвался... на вещевой склад, связал местных коллаборационистов и утащил оружия и немецкой формы сколько смогли унести. Автор справедливо распек командира этой затеи, говоря что овчинка не стоила выделки. Деятельность организации шла по линии пропаганды - распространение листовок и газет, присылаемых из Центра и печатаемых в подпольной типографии, побеги советских военнопленных, диверсии прежде всего на железной дороге, где составы подрывали подложенными минами, я так понял с часовым механизмом, полученными по ленд-лизу. Организацию подполья Козлов, по его словам, замыкал на себя, на него выходили руководители групп, которые уже работали с подпольщиками на местах. Отдельно подчеркивалось, что ни одного крымского татарина в организации не было. Такая сеть позволяла в случае провала быстро выводить в лес к партизанам всех, кто общался с арестованным, а гестапо действовал крайне быстро, распутывая цепочку знакомств. Попадание в гестапо означало мучительную смерть по умолчанию. После того, как Красная Армия вышла к Перекопу, немцы оказались в ловушке и активизировали борьбу с Сопротивлением. Устраивали прочесы крымских лесов, гонялись за подпольщиками, в конце-концов вышли на смутное описание самого Козлова, но тот успел уйти к партизанам уже в последние дни перед освобождением.

Награждение за книгу Сталинской премией сыграло своеобразную роль ультиматийной трактовки истории подполья от Козлова на следующие два десятка лет, кого он назвал предателем - так и было. Не случайно у Николая Шестакова много страниц посвящено реабилитации Скрипниченко, которая была, вероятно, двойным агентом советских органов в немецком СД, а Козлов указывает на нее, как на виновницу провала нескольких групп. В Крыму вплоть до настоящего времени (!) не утихают споры о ее персоне (ссылка раз, ссылка два, ссылка три), видимо точки может расставить обращение к немецким архивам, потому что споры идут пока только на примере воспоминаний и документов этой стороны. В целом - очень интересная книга, с поправкой на эпоху, и без чрезмерного провозглашения роли партии. Автор прямо говорит о том, кто герой, а кто предатель, об ошибках и достижениях, есть отдельная глава по самоорганизации комсомольского подполья. Памятник своему времени, надо бы еще прочитать аналогичный труд автора по подпольщикам Севастополя.