4.5 Даркретропанк с блэкджеком и чем еще только не

«Лазарус» – дебютная книга. Афтар пеши исчо!
Это темное городское славянское (основанное на славянской/украинской мифологии) фэнтези. Это также, гм, политически-бюрократически-демократически-детективное фэнтези, которое на самом деле реализм. Омайгад, ничоси, я как-то даже такого коктейля и не припоминаю в своем читательском анамнезе.

В книге действие происходит в альтернативной версии Киева 1913-го года. Часть исторических фактов этого (и предшествующего) периода сохранена, например, Киев – часть империи, столица империи находится там же, где и находилась в 1913-м, соседняя империя – Австро-Венгерская (Цісарська Імперія), после убийства в Сараево наследника престола начнется война. Но эти и другие исторические факты существуют в совершенно другом мире, мире, в котором нечисть – тоже непреложный факт. Точнее, нечисть – собирательное название видов, отличных от вида homo sapiens. И все эти виды вынуждены выстраивать отношения с людьми, да и самим homo sapiens не отвертеться от этого, как бы ни хотелось. А люди отвертеться пытаются, точнее, отмежеваться, нечисть проживает на Меже – окраине империи, и Киев – столица Межи. В Киеве «бардак»: плохо соблюдается видовая субординация, люди и нечисть живут и ходят по городу вперемешку, «не придерживаясь своей стороны улицы», поклоняются все разным богам, кто – Королю Джерел, кто – Богодреву, кто – Змею, кто – Христу, кто – нескольким богам одновременно, ибо «времена нынче такие». Бросается в глаза обилие политической жизни в тексте. Конечно, «времена такие», канун Первой мировой, но как вам, например, расследование в Верховной Раде (её аналоге) про подложной законопроект «Про права написанного»: буквы требуют соблюдения своих прав? (это не спойлер – глава так и называется «Документик-то липовый»). Ничего так сюжет для городского фэнтези с упырями и зомбиапокалипсисом в одном флаконе, а также с оживленным трупом в духе Мэри Шелли, с воскресшими в духе христианской традиции и даже с «побегом святых мощей» (тоже название главы). Но всё же глава «Про права написанного» доставила отдельно. Я даже не знаю, как это чувство назвать: ммм, социальное удовольствие? «Написанное» борется за свои права: «Всё написанное, напечатанное или иным образом получившее отпечаток на бумаге имеет такие же права, как и любое другое живое существо…» – даже нечисти в Меже это заявление кажется бредом. Но чтобы вы думали? «Если вы и дальше будете игнорировать права написанного, буквы изменят историю…» – буквы выдвигают депутатам ультиматум. Ха! Не ждали? (почему-то мне начинает казаться это аллюзией на фэйсбучек/твиттер/другие соцсети, которые используются как политические платформы – «буквы требуют прав» – может, не заложенной намеренно, но, так сказать, дух времени пропитал рукопись, то есть, гм, «написанное, напечатанное, или иным образом…»).

“Найчастіше «Лазарус» купують у Верховній Раді.
Правда. Магазин в шоці. Олена Одинока вірить, що ми зможемо продати 450.”
(с) пост из fb С. Тараториной

450 экземпляров – по числу депутатов. Депутаты читают дарк фэнтези, чтобы ознакомиться с кейсом про подложной законопроект о правах букв. Тут должны быть ряды смайлов в слезах от смеха. Штук эдак 450 (или смайлов, или рядов – не определилась). А с другой стороны – что ж поделаешь, «время такое», «в Киеве бардак», того и гляди, буквы завтра изменят историю. Или уже изменили? Прям не фэнтези, а чисто тебе реализм, несмотря на вовкулак, змееголовцев, алконостов, водяных, русалок, ведьм, чертей… О, особенно чертей. Как с завидной периодичностью пишет партия «Демократична сокира» (реально существующая политическая партия, они еще зарегистрировали церковь «Палаюча Церква Матріархального Патріархату», сокращенно ПЦ МП, что отнюдь неслучайно напоминает другую известную церковную аббревиатуру, и, кстати, продают индульгенции – да-да, здесь в скобках я пишу не о фэнтези, а о, стесняюсь сказать, реальности, хотя даже законопроект «Про права написанного» на этом фоне выглядит невинно): «хотим заявить, что депутат N. – чорт». Хотя «Демсокира» сами черти. Словом, по обилию политической жизни, перемешанной с чертовщиной, «Лазарус» – почти как лента моего фэйсбучка. Описание Верховной Рады тоже один-в-один: как не демон с головой в огне, так чорт с рылом в болоте или человекомедведь, подкупающий избирателей перепаленным сахаром (выдавая его за мёд)… и гречкой, хочется добавить (про гречку в «Лазарусе» не написано, но мы-то знаем).

Не всем понравилось такое количество политики (например, Ростислав Семкив назвал это «самой слабой стороной» книги) и то, как она преподнесена (очень, очень прозрачные аналогии – кроме описанных выше, это и аналогия «восстания упырей» с польским восстанием 1863 года, война с «чеченскими демонами» 1860–1864 гг. и т.д. – в общем, «национально чувствительные» аналогии, как выразилась одна из рецензенток). А мне понравилось. Авторке приз за социальную смелость (проходила я периодически опросник Кеттелла, так есть у него такой фактор среди прочих). Может, поэтому те, кто не слишком «национально чувствителен», блеснули также определением «некропанк» (внезапно, хотя такая разнообразная палитра восставших/воскресших/оживленных/изменивших вид на воскресающих/и пр. в одном тексте действительно мне еще не встречалась).
В общем, социальная смелость на грани панка. I like it.

“Про соціальну складову: подібний імперський статус-кво дозволяє молодій авторці яскраво і з феєрверками поговорити на непрості теми. Так, оті, що могли спасти на думку. Колоніальна політика. Класова диференціація. Революційна ситуація. Дискримінація за видовою ознакою. Психологічні складнощі межового стану.” (с) Ksenia (vaenn)

“Тут тема інакшості і свій-чужий розкрита так, що наступного разу, коли інший сучукрлітний писака печальність/латентність сюжету заклеймить як «спроба соціальної прози», я кину в нього «Лазарусом».” (с) Дарія

“Ви швидко навчитеся відрізняти персонажів-нелюдей від гомосапієнсів за поведінкою та мовою, зрозумієте причини напруги у місцевому суспільстві, а також задумаєтесь над проблемою расизму як у книжковому, так і в реальному світі – це, за словами авторки, було однією з провідних думок при написанні книжки.” (с) Євген Лір

“«Лазарус» буквалізує шовіністичні стратегії імперії, яка демонізує й дегуманізує своїх підданих-представників етнічних меншин і намагається знайти спосіб їх приборкати. На сторінках роману замість історичної Смуги осілості, де в Російській імперії дозволяли селитися євреям (і на яку припадало чи не найбільше етнічне розмаїття з усіх територій імперії), постає Межа, де рясніють у непростому, але симбіотичному зв’язку різні фольклорні види.” (с) Ярослава Стріха

(с) все цитаты goodreads

Из рецензий на goodreads я выбрала цитаты, где метко охарактеризована одна из основных составляющих «Лазаруса» – социальная. Дискриминация, шовинизм, расизм, свой-чужой и инаковость в широком смысле. В США эта книжка зашла бы, я думаю, даром что питомо українська. Вообще шото я так понимаю в Украине социальную рефлексию перебирает на себя внезапно фэнтези (и фантасмагория, но это отдельная история): вот Е. Стасиневич пишет, что точнее всего сегодняшний «правильно конвертований у символи й алегорії порядок денний» передает «Дитя песиголовців» В. Арєнєва (кстати, Аренев консультировал Тараторину при написании «Лазаруса» и написал крошечное предисловие к книге – честно говоря, я бы предпочла прочесть послесловие: более развернутое и продуманное, с разбором текста).

В рецензиях также пишут про «эффект присутствия», подтверждаю, есть такое. Для меня он особенно ощущался в двух сценах: Андреевский спуск и Кирилловская церковь. Парадокс, я ведь ни разу не была в Кирилловской церкви (да и вообще отнюдь не завсегдатай церквей) и, конечно, не помню наизусть обстановку по репродукциям, а описание Тараториной отнюдь не изобилует подробностями. Но на строках: «…зайшов до церкви і закрутив головою. Фрески вражали. Жорстокі темні образú змушували ховати очі. Відживлений почувався комахою, яку розглядають у збільшувальне скло» я прямо-таки почувствовала, как на меня надвинулись стены, затрепетали церковные свечи, едва разгоняющие мрак у стен, а перед глазами поплыли фрески Врубеля. Опять же, я не помнила точно, чьего авторства росписи в Кирилловской церкви (я спрашиваю себя: как можно было этого не помнить, и нахожу оправдание в том, что я до сих пор так и не видела их воочию; тоже мне оправдание, конечно, ибо возникает вопрос: как можно было столько лет тупить и так и не сходить посмотреть), но, прочитав на следующей странице про реставрационные работы под руководством Адриана Прахова, я только укрепилась во мнении, что речь идет о работах Врубеля (хотя его имя, в отличие от Прахова, в книге не упоминается). Ну а потом уж пошла в Википедию проверить (может, не пройдет ста лет, как я дойду и до Кирилловской церкви проверить эффект «эффекта присутствия»). В том, что касается визуального искусства, в «Лазарусе» неожиданно всё хорошо (чего не скажешь о “психоаналитической” главе, например).

Что касается Андреевского, то тоже вроде бы ничего разэдакого в этом описании нет: «Голубєви жили на Андріївському узвозі в одноповерховому будинку, покритому зеленою бляхою. З-за паркана визирали довгі гілки старезної липи. Влітку маєток потопав у зелені. Вікна, що виходили на вулицю, були завішані фіранками. Грубі дубові двері здавалися давно нефарбованими. Замість ручки було прикріплене велике металеве кільце у формі змія, що кусає себе за хвіст. Від будинку віяло старосвітськістю і водночас ворожістю. На подвір’ї стояла тиша, а у вікнах було темно. Дрібний сніг засіяв бруківку. Поодинокі пішоходи поспішали сховатися по домівках». Но блин, как будто сама стою на брусчатке под этим домом (ближе к низу спуска, где-то неподалеку от дома Булгакова и по той же стороне улицы) и готовлюсь постучать. На несколько минут меня даже вынесло в воспоминания о ночном зимнем Андреевском, обступил холодный воздух, неравномерно освещенные дома, «поодинокі пішоходи, що поспішали сховатися по домівках». Непонятно, откуда это берется с такой силой (посреди жаркого лета!), но ведь работает. Все дружно рекомендуют читать «Лазарус» в декабре, в перманентном сумеречном свете (и кульминационные события в книге приходятся на декабрь), но слишком впечатлительным лучше наверное все-таки выбрать другое время для чтения, например август=)))

Есть у меня и некоторое количество претензий к «Лазарусу». Коротко скажу, что меня сильно разочаровал конец первой главы. Во-первых, “спасибо” Ksenia (vaenn), Ганне Улюре и некоторым другим за то, что проспойлерили сюжетный поворот в этом месте (увидите в рецензии vaenn слова «не страчуйте за спойлер, але наприкінці першої...» – сразу же закрывайте глаза и не читайте дальше, ибо там жирный спойлерище). Если бы я не ожидала этого проспойлеренного события, возможно, воспринялись бы легче сопутствующие недостатки. Недостатки – это мягко сказано. Полная катастрофа с мотивацией персонажей в этом эпизоде. Я, честно говоря, подумала, что если при всех сюжетных поворотах мотивация героев будет на таком уровне, то я зря купила эту книгу. «А ведь могло сложиться – ну может еще сложится» – ну автор, вот вы серьезно? Тем более что «всё так хорошо складывалось, могли обойтись небольшими деньгами» – по тексту ведь уже ясно, что не могли они обойтись небольшими деньгами и не смогут, так какой им смысл тянуть героя к доктору? Им намного выгоднее было оставить всё как есть (ну кроме доктора и Парфентия). Так почему не двое уламывают троих на авантюру, а все персонажи в едином порыве делают так, как выгодно автору, а не им самим? А следующая глава сразу начинается с описания карьеры депутата. Вкупе разочаровывающий конец первой главы и скучное начало второй главы едва не заставили меня отложить книгу до лучших времен, если не навсегда. Просто какой-то фатальный разворот страниц: что конец, что начало; весь уроборос прискорбно дохлый. Читать дальше (всё-таки отложив вначале книгу) я стала только потому, что под рукой в бумажном виде у меня никакой другой художки не было, а отвлечься нужно было, в том числе и от экранов гаджетов + свою роль сыграли тонны положительных отзывов. К счастью, таких провалов больше не было, да и депутатская глава на поверку оказалась весёлой.

Отдельно лучи презрения посылаю издательству за говновёрстку. Ни одной страницы с односторонней печатью на всю книгу! Закатали всё в единый винегрет: титул, предисловие, благодарности, издательские данные. У вас что, прорабы бумагу воруют? Если страничка будет хоть с одной стороны не запечатана, то ее на черном рынке продадут? Или издатели дали обет придерживаться только двусторонней печати? Что произойдет, если они его нарушат: сверстают и издадут книгу по правилам, скажем, Яна Чихольда? Их покусают змеи? Они превратятся в людожаб? Какие есть вменяемые причины для того, чтобы набирать текст сноски тем же размером шрифта, что и основной текст романа? Куда подевалось оглавление: 416 страниц, а главы нужно искать... как? Или если напечатали бы оглавление, это нарушило бы “стройную систему” исключительно двусторонней печати? Так и представляю этот диалог: один говорит «а давай оглавление в конце книги поставим?», а второй: «господибожемой, нет, конечно! ты что! ведь тогда в этой книге будет страница с односторонней печатью! исключено!». Почему «ВСЛ», например, может обходиться без такой горы опечаток и тупизны в верстке, а «КМ-Букс» – нет? Большее количество опечаток я встречала только в изданиях «ArtHuss». Граждане, нельзя же так. Надеюсь, переиздание «Лазаруса» будет, так вычитайте хотя бы его, а то: «Олександру вдалося вирвався на батьківщину», «Вишиєвський втупився у Тюрина єдиним око», «нивмисно», «Стіртенська» и т.д.

Чтобы не заканчивать на недовольной ноте, скажу, что зато в оформлении порадовал (и заинтриговал своими историческими истоками) медальон на обложке и отлично сработали на форзаце старая карта Киева и фото авторки.
Фото авторки в студию: