4

Илья Сельвинский вошёл в мою жизнь совершенно неожиданно: увидела заботливо сложенные рядом с библиотекой книжки, которые должны были сдать в макулатуру, сверху лежал томик с закладкой, открыла из любопытства: что же это читают люди в таких старых и непопулярных книгах, увидела:

Я часто думаю: красивая ли ты?
Не знаю, но краса с тобою не сравнится!
В тебе есть то, что выше красоты,
Что лишь угадывается и снится.

Как-то само собой получилось, что поднялась с книжкой в аудиторию, села за парту и прочла весь цикл "Алиса", потом долго думала, какая она, эта женщина, которую можно было так любить. Вернулась домой и узнала об Алиции Жуховицкой, немного, но узнала об этой полячке, ставшей для Сельвинского недоступной Беатриче.

И тут меня как громом поразило: да я же читала этого автора, помню, как мучилась с его длиннющими конструктивистскими поэмами и пьесами в стихах. Неужели этот "самый сильный поэт" (он работал силачом в цирке), променявший юридическую карьеру на работу сварщика на заводе, охотник на медведей, челюскинец, фронтовик мог быть таким тонким лириком.

Начала читать его стихи и поняла, что это один из самых близких мне по мировосприятию поэтов, мне близки многие его жизненные принципы:

Можно делать дело с подлецом:
Никогда подлец не обморочит,
Если только знать, чего он хочет,
И всегда стоять к нему лицом.

Можно делать дело с дураком:
Он встречается в различных видах,
Но поставь его средь башковитых -
Дурачок не прыгнет кувырком.

Если даже мальчиком безусым
Это правило соблюдено,
Ни о чем не беспокойся. Но -
Ни-ког-да не связывайся с трусом.

Трус бывает тонок и умен,
Совестлив и щепетильно честен,
Но едва блеснет опасность - он
И подлец и дурачина вместе.

Да, конечно, у него есть стихи о Ленине, коммунизме, но ведь он-то в них верил, наверное, да и не так уж их много. Гораздо больше размышлений о роли поэзии в жизни человека, о молодости и старости, о читателе, а это всегда приятно, когда о нас (ведь мы здесь все читатели) пишут стихи, к тому же правильные, ведь для Сельвинского важно, чтобы читатель был талантливым:

Не я выбираю читателя. Он.
Он достает меня с полки.
Оттого у соседа тираж - миллион.
У меня ж одинокие, как волки.

И всё же немало я сил затратил,
Чтоб стать доступным сердцу, как стон.
Но только и ты поработай, читатель:
Тоннель-то роется с двух сторон.

И всё же самыми любимыми и трогающими мою душу остались, пожалуй, стихи, посвящённые Алисе, с которых началась моя любовь к Сельвинскому:

Не в том, не в том моя беда,
Что, утеряв тебя навек,
Я не увижу никогда
Ни этих губ, ни этих век,
А в том, что, если бы, любя,
Ты захотела новых встреч,
Я отказался б от тебя,
Чтобы любовь твою сберечь.